Конец одиночеству (СИ)

Терпкая жидкость заполняет рот и стекает внутрь, наконец, охлаждая горящее горло. Весь мир уходит на задний план, и остается лишь жидкость внутри, с каждой каплей которой в тело втекает сила, вливается сама жизнь.

И уже мало одного укуса, вампир судорожно рвет когтями тело жертвы.

Кровь. Еще больше...

Еще... И по-прежнему мало.

И нет конца желанию.

Горячая кровь. Невероятное чувство, когда она окропляет тело в руках, которое уже холодеет, и все резче контраст со все еще теплой кровью.

Последний глоток, и больше нет великолепной жидкости. Лишь капли, размазанные по всему телу. Звериная сущность требует не упустить ничего, а потому холодный язык жадно вылизывает то, что осталось от девушки. Клыки, которые вампир так и не втянул, разрывают кожу, на которой остались алые разводы. Бледно-розовый язык стирал багровые капли с серой кожи. Ни капли не пропущено, ничего не осталось.

Еще одна жизнь покинула мир, уходя в закат, что ворвался в посветлевший переулок, где среди раздавленных продуктов лежало разодранное тело, в котором уже невозможно было опознать некогда симпатичную девушку.

Последние лучи осветили мертвый переулок, трусливо обходя зверя, наполнившегося силой. А на того волнами накатывало удовлетворение. Зверь был сыт и умиротворен. Он засыпал, оставляя разум вампиру, который с ужасом взирал на руки.

Липко, тепло, скользко, противно.

Сознание затапливало осознание, но теперь поздно.

И можно отдаться человеческим эмоциям, пока зверь внутри спит.

Ровно до следующего пробуждения...

====== Глава 8. Узнавая его ======

Комментарий к Глава 8. Узнавая его Повествование в разных частях главы ведется от лица Алекса и Луки

В последние дни я как никогда чувствовал себя живым.

Больше не было холода, что ледяными цепями сковывал мое сердце. Улыбка Луки с легкостью согревала меня. Его имя как нельзя лучше подходило ему. “Свет”, “светлый” – это про него...

Я навещал его каждый день в больнице, где он и отлеживался в последние дни. Его самочувствие улучшалось, и удерживать его там становилось все сложнее. Лука постоянно порывался спасать своего друга, о котором постоянно болтал, вызывая у меня в груди странное давящее чувство, которое кипятило мою холодную кровь. Люди назвали это чувство ревность. Мне было все равно, как оно называется. Оно меня раздражало, а значит, от него следовало избавиться. Поэтому я планомерно старался занять все мысли моей Пары.

День за днем я приходил к нему, разговаривая, все лучше узнавая его. Вкусы, увлечения. Вся его жизнь, такая короткая, не слишком счастливая. Мой возлюбленный не любил рассказывать о себе, но противостоять моему голосу не мог.

Оказывается, он вместе со своим другом, которого запер у нас в доме Ксандр, жил в приюте до совершеннолетия. После они разъехались: Лука в квартиру, оставшуюся от его родителей, погибших в аварии, Михаэль стал жить в общежитии. Они подрабатывали, до недавнего времени учились в колледже, который теперь прогуливали.

Не слишком легкая жизнь, но, по моему мнению, это не так уж и плохо. Во всяком случае, моя Пара не избалованна.

Мне тоже не удалось избежать вопросов о себе, но удалось ограничиться увлечениями и вкусами, не затрагивая прошлого. Особенно Луке понравилась моя любовь к непрожаренному мясу. Шокировать его тем, что лучше бы это мясо было вообще не жареное, я не стал. Я узнал, что он обожает читать, он – что я прекрасно играю на гитаре, которую однажды даже протащил в палату и играл на ней целых пять минут, пока нас не засекли врачи.

Его любимый цвет – синий, мой теперь – зеленый с янтарем, как его глаза.

И много мелочей, тех привычек, что мы сами порой не замечаем, но которые являются неотъемлемой частью нас. Все это постепенно вливалось в мою память, запоминаемое как особо важное, почти родное, почти своё.

И вот сегодня, я в очередной раз наслаждался обществом моей Пары. В последние дни я стал замечать, что Лука немного осунулся, скучает по солнцу, терзается неизвестностью, будучи не в силах найти друга, поэтому, узнав у врачей, не повредит ли ему прогулка, решил сводить его в парк.

И вот сейчас, сидя у него в палате, я спросил у него:

- Лука, не хочешь прогуляться?

Ответом мне послужил мгновенно вспыхнувший взор, выдавший его радость. Недаром говорят, что глаза – зеркало души. В его глазах я с легкостью читал его чувства. Мои же глаза не менялись, за исключением приступов жажды.

Я помог парню одеться и, поддерживая за талию, вывел из палаты. За прошедшее время он привык ко мне и уже не реагировал на мое вторжение в его личное пространство, поэтому я мог свободно к нему прикасаться, наслаждаясь его легким смущением и так мило краснеющими щечками.

Вскоре мой малыш устал идти, хотя и старался этого не показывать.

У меня появился прекрасный повод оказаться еще ближе к его теплу, и я не стал отказываться от него. Я с легкостью поднял его на руки и прижал к себе.