Конец пути

Разрезать веревки и сбежать — этого мало. Нам нужно было оружие, но прежде всего — нам нужны бочки. Без них мы не могли покинуть Земли Мореходов.

Нас вели крутым и узким, полным камней путем, что поднимался наверх зигзагом. Вскоре пришлось толкать фургоны, потому что онагры, хоть и сильные, словно волы, и не менее выносливые, начинали останавливаться и громко реветь. Те, кто нас поймал, не зажигали факелов, и мы шли в густеющей темноте, потому что небо затянуло тучами. Вокруг вставали только скалы и склон горы.

— Я могу освободиться от этих уз, тохимон, — услышал я тихий шепот Багрянца. Говорил он по-амитрайски.

— Жди приказа, — прошипел я на том же языке. И мы пошли дальше в сопении и скрежете камешков под подошвами. Начал падать мелкий дождик.

Через длинную водяную меру мы остановились, выбравшись на плоский участок горного луга у самой вершины.

Стояли и ждали, окруженные лучниками, поставленные под каменной стеной безо всякого прикрытия. Лучники стояли на таком расстоянии, что мы не успели бы до них добежать, пусть бы даже в руках наших были мечи, а они не промахнулись бы даже с завязанными глазами. Мы могли лишь ждать, что случиться, и ждали.

Через некоторое время из ниоткуда появился человек с факелом, потом второй и третий. В моргающем свете мы увидели, как стоящие перед нами сняли стрелы с оружия, а потом достали мечи, появились и копья.

— Плохо дело, — сказал Н’Деле. — Что прикажешь?

— Пока что ждем, — ответил я. — Они бы могли нас убить уже сто раз.

Копейщики подошли ближе, а потом нас провели вдоль скалы.

— Внутрь! — крикнул кто-то. Я понятия не имел, внутрь чего: мы ведь стояли на площадке под скалой, но оказалось, что то, что я принял за склон, было каменной стеной, валом, сложенным из скальных обломков, заслонявших вход в пещеру.

Та оказалась довольно большой, дальняя ее часть скрывалась в темноте, но тут светился очаг, обложенный камнями, где на железном вертеле пеклась туша горного козла, а вокруг на шкурах и кожах сидели люди. Под стеной навалены были мешки и баклаги, там же стояло и оружие. Людей в пещере было десятка полтора, разве что в темноте был скрыт выход в другие коридоры, где могли быть новые пещеры. От рядов мечей, луков и копий нас отделяло всего несколько человек, удобно сидящих на скале с мисками, рогами или кусками мяса в руках. А перед нами, на складном стуле из скрещенных досок и куска кожи, сидел муж, укрытый зеленым плащом, с наброшенным капюшоном — но лицо его оставалось в тени.

— Готовность, — проворчал Спалле.

— Я беру того впереди, вы — оружие, и становитесь в «бриллиант» вокруг меня. Потом посмотрим. По моему приказу.

— Зачем ты их привел? — отозвался человек на стульчике, произнося слова языка Побережья как-то гортанно, со странно-знакомым хриплым звучанием. — Я же говорил: ударять и отскакивать. Не оставлять живых.

— Это не Змеи, Санпар, — ответил муж, который нас поймал. — Ты приказал говорить тебе, когда случается нечто странное, а особенно — о странных путниках. Я же думаю, что они могут оказаться Мореходами, которые освободили нас от этого пса, Плачущего Льдом. Тогда они тоже не имели знаков, но носили белое. Не трогать их я не мог, они шли прямиком к Прожорливой Горе, а то, что они везут в бочках, должно быть драконьим маслом. Оно же не может попасть в руки Змеев, не говоря о самострелах. Я таких еще не видел — их можно очень быстро взводить.

— Понимаю, это разумно, — ответил тот со странно хриплым «р», словно звук не помещался у него в горле. — Тогда пусть сами скажут, кто они и что намеревались делать.

Я выступил вперед и вошел в свет очага.

— Значит, Мореходы так произносят твое имя? «Санпар»? — сказал, ибо уже понял.

Он на миг замер, а потом встал, отбрасывая плащ.

— Опустить оружие, — рявкнул проржавевшим голосом, что я так хорошо знал.

А потом перепрыгнул через очаг и схватил меня в объятия.

— Я не узнал тебя, тохимон. Время сделало из тебя мужчину и украсило шрамами.

— Зато я узнал тебя, сын Плотника. — Я не закончил, поскольку в этот миг подскочили к нам Н’Деле и Бенкей, и мы сплели руки — все четверо. Я несколько раз изо всех сил сжал зубы, чувствуя, как печет глаза, а у Бенкея слезы текли по щекам, и он совершенно не обращал на это внимания.

Мы обнимались долго, а в пещере все уже стояли на ногах, перекрикивая один другого, и никто не понимал, что происходит. Никто, кроме нас.

— Хьорварди! — крикнул наконец Сноп, сын Плотника. — Дружище, ты наимудрейший из моих людей. Знаешь ли ты, кого привел ко мне? Если бы утром я узнал, кто лежит на камнях, нашпигованный стрелами, я бы не захотел жить дальше. Благодаря твоему разуму, я встретил тех, кого давным-давно ищу. Отдайте им оружие и все, что у них было. Это наши братья.

Хьорварди, оказавшийся высоким блондином с темными бровями и чуть кривоватым носом, сперва стоял, потрясенный, потом пожал плечами и кивнул стирсману, ударив ладонью в нагрудник.

— Так выпьем же меда и послушаем рассказы, — спокойно сказал Сноп.