Конец пути

Фитиль, сын Кузнеца, сидел на своем седле среди разложенных на земле попон, подле того самого высокого кувшина пальмового вина, а за спиной его была стойка с доспехом тяжелого всадника и с глубоким кирененским шлемом. Перед ним в железной миске пылал небольшой огонь, а все было устроено точно так же, как под куполом в урочище, и я почувствовал себя так, словно никуда и не уезжал.

– Прошло немало времени после того, как я отослал Носителя Судьбы, – сказал он. – Ярого, слишком рано повзрослевшего подростка, которому я дал четырех своих бесценных разведчиков – и все они пропали в пустошах Нахель Зим. Я уж и позабыл о тебе, парень, но мои монахи в последнее время начали мне об этом напоминать. Теперь я смотрю на тебя, вижу мужа со шрамами, вижу своих людей. За исключением одного: Крюка, сына Бондаря. До сих пор Тень рассказывал мне свои пророческие сны: словно бы он накурился хархаша, а я кричал на него и высмеивал. Кричал, что мир – не сказка и что единственная тропа судьбы, что нам осталась, это странствие из одной пустоши к другой. Голод, беда и проклятый тимен-басаардей Ашигдей Хуртайган, командир Огненного тимена пехоты, идущего по нашему следу. И что тропа эта кончается в этой долине, поскольку вокруг лишь пустоши. Хуртайган загнал нас сюда, теперь обнюхивает горы, бегает вокруг, словно пес вокруг дерева, рыщет на горных трактах, но пока что нас не нашел. Нам же некуда идти. До этого я дал ему несколько сражений и разбил – то есть отогнал, купив нам время на бегство. Даже не знаю, сколько раз я обманывал его, внушая, что мы идем не туда, куда шли мы на самом деле, но даже этому приходит конец. И самый хитрый лис в конце концов может быть загнан в угол, откуда не сбежать. Осталось ждать последней битвы. Это единственная возможность, чтобы все мы не попали в одно из тех Сел Заботы-и-Воспитания, чтобы унавозить собой храмовые поля. Это будет бой, когда я раздам мечи всем, даже малым детям. Последний. Как в долине Черных Слез. Так я думал до сегодняшнего дня. А теперь смотрю на тебя, и все так, как говорили мои монахи, читающие правду по текущей воде и в дыму. Что можешь мне сказать, Филар, сын Копейщика, тохимон выбитого клана Журавля? Нашел ты тропу судьбы кирененцев?

Я уселся, налил себе его пальмового вина и отпил несколько глотков. Тень зазвенел своей кольчугой, и мне показалось, что легонько кивнул.

– То, что люди моего клана пали в схватке с врагом, не порочит нас, сын Кузнеца. Я – кай-тохимон точно так же, как и ты, и никто из нас двоих не знает, выжил ли кто из них. Клан был велик, и не все жили в столице. Возможно, некоторые из них есть и в твоем лагере. И – да, твои монахи были правы. Есть другой путь, чем смерть в последней битве. В мире есть множество вещей, которые влияют на нашу судьбу, и к ним принадлежат и те, которые ты не желаешь видеть и которые зовешь сказками. За морем есть город, который выстроил сильный Деющий и в котором живут люди. Дома этого города ждут нас, как и земли острова, и ее достаточно, чтобы место это сделалось Новым Кирененом. Есть и способ путешествия, который оставили предвечные и который позволит нам добраться за одну ночь до побережья, где уже будут ждать сотни кораблей. Все, что нужно сделать, это прибыть в урочище на краю Нахель Зим в трех днях дороги отсюда.

– Тень? – неуверенно спросил Фитиль.

– Все время говорит правду, – ответил монах, крутя молитвенный цилиндр и двигая по нему плашки. – Не соврал ни словом, и он не безумен, что бы ты себе ни думал.

– Сноп, сын Корабела?

– Город я не видел, тохимон, потому что нас разделили. Но я долго странствовал рядом с Филаром и видел достаточно, чтобы ему верить. А вот огромного подземного змея, который вечером проглатывает человека без урона его здоровью, и выплевывает утром в тысячах стайе дальше, я видел собственными глазами, путешествовал в его пасти и именно таким-то образом прибыл четыре дня назад в Амитрай.

– Н’Деле Алигенде?

– Есть город за морем, и находится он под властью двух Деющих, которые нам дружественны. Сильная крепость из базальта, за стенами ее – сады, торжища, дома и улицы. Там есть тепло, идущее от пола, и источник воды в каждом доме.

– Бенкей Хебзагал?

– Все, что сказал окунин Филар, истинная правда. Нас ждет остров и город. Я жил в нем, ходил его улицами, пил в его тавернах и спал с его шлюхами, прекрасными, как ярмакандские принцессы. Некоторые, впрочем, и были из Ярмаканда.

Фитиль вздохнул и некоторое время молчал, глядя на огонь.

– Тень?

– Да, тохимон?

– Прикажи принести нам несколько кувшинов пальмового вина и амбрии, хлеба и бакхуна. Пусть зажгут свет на треногах. А потом вызови кай-тохимонов. И пусть на этот раз каждый принесет с собой что-то, чтобы усесться. Время совещаться.

– Тохимон? – отозвался и я.

Фитиль глянул на меня и вскинул брови.

– Да, Филар?

– Прежде чем мы начнем повторять здесь все по пять раз, ссориться и делить каждое слово на четыре, я хочу спросить тебя о судьбе Воды, дочери Ткачихи.