Конец режима: Как закончились три европейские диктатуры

За причастность к сентябрьским событиям арестованы не только правые политики, но и бизнесмены. Один из них — Жорже Бриту, глава и крупнейший акционер «Межконтинентального португальского банка». Его обвиняют в том, что банк финансировал выступление «молчаливого большинства» и вывел за границу крупные средства. Члены совета директоров туристического гиганта Torralta оказались в камере предварительного заключения за «спекуляции валютой» и за то, что менеджеры в отделениях компании в разных странах якобы отговаривают туристов ехать в нестабильную Португалию. Сотрудники Torralta считали, что обязаны предупредить клиентов о новой реальности: представители народа берут под контроль не только предприятия, но и гостиницы и курортные объекты, которые теперь тоже народные, а не для богатеньких иностранцев, а революционная власть принимает «План политических действий», который одобряет это, говоря ленинскими словами, революционное творчество масс.

После мартовских событий в тюрьмы отправлено еще около сотни человек, половина из которых — гражданские лица, не участвовавшие в путче. Среди них выделяются банкиры. Их обвиняют в саботаже, выводе денег за рубеж и финансировании запрещенных партий. «Их единственное преступление в том, что они капиталисты», — негодует западная пресса. «Конечно, банкиры не очень рады коммунистам. Но португальский народ не был рад банкирам», — отвечает в интервью британскому корреспонденту генсек компартии Алвару Куньял. Компартия здесь скорее торжествующий наблюдатель, чем творец реформ, но настоящие творцы вдохновлены ее лозунгами.

Аресты, вместо того чтобы навести страх на бизнесменов и принудить их к лояльности, ускоряют утечку капиталов и мозгов. Страну покидает олигарх Антониу Шампалимо, глава крупнейшего многоотраслевого холдинга Португалии, владелец седьмого по размеру состояния в Европе. Шампалимо дружен с генералом Спинолой и помогает его «Демократическому движению за освобождение Португалии». Уезжают десятки других крупных собственников и топ-менеджеров. Все они сделали состояния и карьеры при диктатуре, большинство готовы работать и при демократии, но не при социализме.

У революционных капитанов складывается впечатление, что бизнес им враждебен. Самые идейные считают, что крупная частная и иностранная собственность вообще несовместима с революционной программой «Движения вооруженных сил». Через день после мартовского путча Революционный совет издает декрет о национализации 14 крупнейших частных банков. На стенах и дверях банковских отделений активисты размашисто пишут краской «Банк народа».

Известие о национализации вызывает панику у вкладчиков. У отделений банков выстраиваются очереди. Все скорее удивлены, когда банки открываются и работают как обычно. Но это обманчивая обыденность: один за другим западные банки прекращают операции с национализированными португальскими банками до прояснения обстановки.

После банков национализированы страховые компании, предприятия электроэнергетики, нефтепереработки, металлургии, железные дороги, авиакомпания TAP, две крупнейшие судоходные компании, цементная, целлюлозная и даже табачная промышленность. Проще перечислить отрасли, которые остаются в частных руках.

Отъезд бизнесменов и менеджеров обезглавил экономику. Зато у эмигрантов проще отобрать собственность. Этим занимается не только государство, но и рабочие активисты снизу. На национализированном металлургическом заводе «Алверке» советские журналисты обнаруживают родное до слез объявление профкома: «Просьба подготовиться к собранию "Роль тяжелого машиностроения в португальской революции"». Комитет рабочих «Алверке» проверяет бухгалтерскую отчетность, расход материалов и электроэнергии, устанавливает нормы выработки, добивается увольнения членов руководства, «связанных с фашистами».

Девятьсот рабочих автосборочного завода «Энтрепошту» теперь подчиняются рабочей комиссии из 12 человек. Комиссия собирается за час-полтора «до заводского гудка» и решает вопросы, чем занять рабочих в условиях сбоя поставок, где найти деньги на покупку комплектующих и на зарплаты. Завод собирал дорогие японские «Датсуны», собственники отказались перейти по требованию профкома на выпуск более дешевых машин, начали сворачивать производство и увольнять рабочих. Банки отказывают в кредитах, заводы — в деталях, инженеров переманивают предприятия авторитарной, но стабильной Бразилии. Рабочие прогнали администрацию и взяли дело в свои руки: ремонтируют грузовики, выпускают газовые плиты, собирают автоприцепы, налаживают связи с кооперативами в деревне и пытаются делать для них сельхозтехнику — практически вручную, от заказа к заказу.