Конец режима: Как закончились три европейские диктатуры

На португальских предприятиях появляется термин «битва за производство». В любой битве есть враги и союзники. Враги — это бывшие собственники и иностранные инвесторы, которые не верят в рабочее самоуправление, банки, которые не дают кредиты, бездушные бюрократы-саботажники, все еще не изгнанные из власти. Союзники — новые друзья из соцлагеря, которые приходят на помощь. Гигантские верфи Setenave поставлены под государственный контроль. Их владелец, португальский олигарх Жоржи ди Мелу, бежал из страны. В мировом судостроении кризис, а старые заказчики обходят революционную верфь стороной. И тут на помощь приходит Польская народная республика. Вторая по размеру страна СЭВ и Варшавского договора размещает на верфи несколько крупных заказов.

Владелец рыбоконсервного предприятия в городе Портиман на юге страны уехал весной 1975 г. На нем висят кредиты, банки не дают новых, прежние западные покупатели не возобновляют договоров, производство работает три-четыре дня в неделю, и то до обеда. Но рабочие не допустили закрытия завода. Они находят новых покупателей консервированных сардин в соцстранах — Болгарии и Чехословакии. Теперь завод нанимает новых работников, повышает зарплаты, субсидирует обеды трудящихся в столовой и строит детский сад.

Таких примеров десятки. Но все они не могут спасти португальскую экономику, которая является частью мирового капиталистического хозяйства: ее производственные цепочки и прибыли — на Западе. Советские пропагандисты носятся с историями о братской помощи, но для противников социалистического поворота португальской революции это очевидное политическое вмешательство Москвы, замаскированное под бизнес.

Земля крестьянам

Еще в феврале 1975 г. в южной провинции Алентежу появляется первый крестьянский кооператив — «Красная звезда». Восемьдесят семей получили бывшие охотничьи угодья местного латифундиста и, по словам одного из крестьян, «чтобы не перессориться друг с другом», возделывают землю совместно. В кооператив приходят и безземельные батраки, и бывшие арендаторы, и 11 семей с собственными тракторами — их цену владельцам обязуются постепенно возместить. Пайщики намерены делить все доходы поровну. Кооперативом руководят три комиссии по пять человек: техническая, административная и коммерческая.

После разгрома мартовского путча начинается передел земли. Структура земельной собственности в Португалии крайне архаична для Европы конца ХХ в.: 1000 семей владеют четвертью всей обрабатываемой земли. На юге страны, где распространены огромные латифундии, революционная власть ограничивает размер одного поместья 500 га, остальное она намерена экспроприировать с выкупом у прежних владельцев и передать крестьянам.

До компенсации доходит не всегда. Крестьяне не ждут, когда власти раздадут им новые наделы, они сами делят земли помещиков. К моменту, когда наконец выходит закон об аграрной реформе, крестьяне захватили уже около 70 латифундий общей площадью 140 000 га — в основном на юге страны. «Невмоготу ждать», — жалуются крестьяне журналистам. «Закон о реформе запоздал», — говорят апологеты захватов.

Советские репортеры собирают истории: в одном поместье хозяева перестали обрабатывать землю и нанимать работников, в другом уехали за границу, в третьем в духе нового времени заключили с крестьянами коллективный договор с гарантированной зарплатой, а сами тайком стали искать покупателей на имение и технику, при этом семена успели продать. Крестьяне узнали об этом и забрали себе поля, а заодно тракторы и лошадей. На изъятых землях создаются кооперативы с громкими революционными названиями.

Кое-где помещики пытаются сопротивляться. При помощи местных авторитетов — касиков под антикоммунистическими и религиозными лозунгами собирают группы добровольцев и наемников (в терминологии левой печати — банды), которые отбивают имения у крестьян. Исход конфликта крестьян с собственниками и касиками часто зависит от того, есть ли поблизости воинские части под командованием командиров с левыми политическим взглядами, которые могут прийти крестьянам на помощь.

Теперь в южных провинциях новый почин: «красные уик-энды». Рабочие, студенты и солдаты отправляются в кооперативы проводить политинформацию, обучать грамоте, ремонтировать технику, помогать в сборе урожая. Как только деревня становится социалистической, а собственность коллективной, нужна помощь горожан, чтобы сеять, полоть, поливать, транспортировать продукцию.

Журналисты из СССР и стран соцлагеря публикуют репортажи и целые книги, в которых расхваливают прогрессивный португальский опыт. Правда, их смущают ультралевые сторонники социализма, больше похожие на лохматых неопрятных хиппи. Им противопоставляют настоящих революционеров — дисциплинированный рабочий класс под руководством португальской компартии и ее генерального секретаря товарища Алвару Куньяла. Западные журналисты и политики уверены, что СССР влияет на события через послушную ему компартию и хочет превратить натовскую Португалию в европейскую Кубу.