Конец российской монархии

В самом начале 1915 г. русское правительство начало с союзниками переговоры о необходимости по окончании войны благоприятного для нас решения вопроса о турецких проливах. Вместе с тем в Ставке вновь приступили к обсуждению плана захвата Босфора, что, конечно, не ускользнуло от внимания военных представителей наших союзников при Верховном главнокомандующем, тем более что мы от них, по простоте душевной, это и не скрывали.

И вот правительство Великобритании, следуя традиционным основам своей политики по отношению к России, решило, прикрываясь плащом помощи нам, появиться в Константинополе раньше нас, чтобы потом иметь в руках мощный аргумент против русских при переговорах о решении вопроса о проливах.

О том, что именно это и было действительной причиной торопливости англичан, имеется ряд неопровержимых доказательств, среди которых самым убедительным является свидетельство участника Дарданелльской операции капитана 1 ранга французского флота и знаменитого писателя Клода Фарера. В опубликованном им «Дневнике Дарданелльской операции» читаем: «Англичан все время мучит мысль, что русские могут появиться у Константинополя раньше их». И это неоднократно подчеркивается в дневнике.

О том, что англичане собираются предпринять Дарданелльскую операцию, нам стало известно лишь за 24 часа до ее начала, когда генерал сэр Вильямс неожиданно 18 февраля сообщил великому князю, что «согласно высказанному им пожеланию» английский флот завтра приступит к исполнению Дарданелльской операции.

По повелению великого князя был немедленно послан на английский флот к Дарданеллам для установления связи и единства действий между ним и Черноморским флотом один из лучших наших офицеров капитан 1 ранга М. И. Смирнов^[44].

Прибыв к английскому флоту у Дарданелл несколько дней спустя после начала операции, капитан 1 ранга Смирнов всеми способами пытался установить радиосвязь через посредство английских судовых радиостанций с Черноморским флотом, но все его старания оставались безуспешными, несмотря на благоприятные условия и незначительное расстояние. Это было для нас в Ставке совершенно непонятно и служило предметом нарекания на Черноморский флот, ибо предполагалось, что в этом виноваты наши радиотелеграфисты.

Однако, как только прибыл к Дарданеллам наш крейсер «Аскольд», который в это время проходил через Средиземное море, следуя с Дальнего Востока в Ледовитый океан, связь с Черноморским флотом через его посредство была в тот же день установлена и в дальнейшем действовала безукоризненно.

Все вышеизложенное и особенно совершенно беспристрастное свидетельство Клода Фарера неминуемо приводят к заключению, что англичане во что бы то ни стало хотели появлением раньше нас у Константинополя поставить российское правительство перед свершившимся фактом и тем самым повлиять на ход будущих переговоров о проливах.

Особенная же торопливость англичан в осуществлении этого плана объяснялась тем, что после полного разгрома нами турок на Кавказе создалась благоприятная обстановка для предпринятая Россией Босфорской операции (в чем англичане, как мы увидим ниже, не ошиблись).

Появление у Константинополя противника, прорвавшегося, безразлично, из Средиземного или из Черного моря, неминуемо повлекло бы за собой немедленную капитуляцию Турции, ибо оказалась бы пресечена связь между малоазиатской, т. е. анатолийской, и европейской частью Турции. Между тем все снабжение боевыми припасами главных сил турецкой армии, сосредоточенных в Анатолии, шло из Германии через Константинополь, а снабжение самого Константинополя и европейской части Турции жизненными припасами и углем осуществлялось из Анатолии.

Кроме того, в самом Константинополе существовала достаточно активная старотурецкая оппозиция младотурецкому режиму и немцам, каковой появление союзников у Константинополя дало бы мощную опору.

Капитуляция Турции вызвала бы целый ряд последствий, имеющих первостепенную стратегическую важность: во-первых, на главный театр войны в Европе могла быть переброшена вся наша Кавказская армия — около 250 тыс. бойцов, и вся английская армия из Египта — около 50 тыс. бойцов; во-вторых, Болгария, выступление которой находилось в непосредственной зависимости от военно-политического положения Турции и решения вопроса о проливах, не могла бы присоединиться к Германии, и в связи с этим в рядах держав Антанты осталась бы вся сербская армия, которая после выступления Болгарии вынуждена была покинуть Сербию.

Вследствие этого военная сила Тройственного союза уменьшилась бы после капитуляции Турции на 700 тыс. бойцов (500 тыс. турок и 200 тыс. болгар), а военная сила Антанты увеличилась бы на 300 тыс. бойцов (250 тыс. русской Кавказской армии и 50 тыс. англичан из Египта).

После капитуляции Турции была бы восстановлена кратчайшая и самая удобная связь России с ее союзниками, что значительно увеличило бы боеспособность русской армии, в которой, как мы уже знаем, ощущался в 1915 г. громадный недостаток боевых припасов.