Конец соглашения

— Наверное, из чувства вины. Из-за твоего «похищения».

— Наверное. Но он хотя бы был тут.

— Робин, хватит! Я говорила, что должна была…

«Уйти. Не могла справиться с потерей Джулиена после всего, что случилось, после всего, что забрали у меня».

Она уже говорила это вслух. Говорила тысячу раз в голове. Она верила в это, когда ушла.

Но не верила после Обера, после того, как чуть не умерла в замке Поврил. Она призналась в этом себе и Ольгуну. Так почему упрямство мешало ей сейчас?

Стоило задать этот вопрос, ответ пришел ясно, словно Ольгун выложил его звездами.

Она ошибалась, поступила эгоистично, и она не могла оправдать весь вред, что причинила.

Виддершинс не была уверена, когда начала плакать в подушку. Она знала лишь, что не могла остановиться. Ее всхлипы были гадкими, пятна слез оставались на подушке. Ее плечи содрогались, тянули за раны и повязки.

Она ощутила ладони Робин на своих плечах, нежные, успокаивающие. Не осталось ни следа напряженности или гнева. И это вызвало еще больше слез.

— Прости, — тише шепота, среди икания, всхлипов и вздохов. — Боги, Робин, мне так жаль.

— Знаю, — ее голос тоже дрожал. — Я знаю, Шинс. И я знаю, что ты не хотела меня бросить, как и остальных друзей. Ты не думала головой. Я это понимаю. А ты понимаешь, что «прости» мало? И почему я не могу пока тебя простить?

Что-то в Шинс сжалось в комок от последних слов. Она хотела натянуть одеяло на голову, рыдать так, чтобы предыдущий приступ слез показался праздником.

Она сдержалась. С трудом.

— Расскажи мне. Я хочу все исправить.

— Я доверяла только тебе, кроме Женевьевы, до Фостин. Я рассчитывала только на тебя. Даже когда все было ужасно, когда тебе было плохо и ты плакала… я знала, что ты все равно будешь рядом, когда я буду нуждаться в тебе, и ты со всем справишься.

Шинс казалось, что рана на животе открылась изнутри.

— А потом я ушла.

— А потом ты ушла.

— Робин, никто не может…

— Знаю. Я это поняла. Я не злюсь на тебя за то, что ты — человек, Шинс. Но так было у меня. Такой ты была для меня. И когда я узнала, что ты можешь подвести меня…

Шинс неловко кивнула в подушку.

— Ты ощутила предательство, — поняла она.

Волосы девушки зашуршали от ее кивка.

— И предал человек, которому я доверяла больше всего, любила больше всего.

«Любила больше всего…».

Невинная фраза, но все встало на места в голове Виддершинс с таким громким щелчком, что она не понимала, как остальные не прибежали в комнату.

Это многое объясняло.

Осторожно, помня о своих ранах и об эмоциональных ранах подруги, Шинс повернулась и села, чтобы видеть глаза Робин. Она натянула одеяло до груди. Она не стеснялась Робин, но только теперь поняла то, что должна была знать годами.

— Давно? — тихо спросила она.

Робин не стала делать вид, что не поняла.

— Избитая фраза, но со дня встречи. Отчасти это правда. Но… по-настоящему? После смерти Женевьевы.

Сжимая одеяло у груди, Шинс другую ладонь прижала к щеке подруги. Вздох Робин был почти всхлипом, она прильнула к ее руке, закрыла глаза.

— Я люблю тебя, Робин. Ты знаешь. Просто я не… не…

— Не так, — глаза девушки открылись, слезы блестели там, но она не давала им пролиться. Взяв Виддершинс за руку, она медленно убрала ее со своего лица. — Я знаю.

Виддершинс снова плакала, но в этот раз за себя и Робин.

— Но ты — моя семья, Робин. Этого… достаточно?

Она приняла яростные объятия, что грозили толкнуть ее на кровать и были бы приятнее без ее ран, как да.

Они оставались так какое-то время, Шинс рассеянно смотрела на комнату за плечом Робин. Гостевая комната. Тяжелая дубовая мебель была отполирована до блеска, чаша из серебра, зеркало в тяжелой раме на стене. Она поймала себя на продумывании способов украсть чашу и зеркало из комнаты, но не потому, что хотела воровать, а потому что так могла успокоить мысли, подавить эмоции.

— И, — хитро сказала Робин, отодвинулась и вытерла стыдливо нос рукавом, — во всех дверях спален «Ведьмы» теперь есть глазок, так что, если останешься у нас, мне будет чему порадоваться.

Челюсть Виддершинс чуть не отскочила от матраса, могла улететь на пол, и это вызвало у Робин истерику. Шинс засмеялась с ней через миг, они хохотали, пока обеим не стало больно.

Она побывала в одной из своих квартир, в «Дерзкой ведьме», в Гильдии. Но только теперь после возвращения в Давиллон она ощутила себя как дома.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Еще несколько часов сна, немного бальзама Игрейн, помощь магии Ольгуна, и эмоциональный вес из-за почти потери лучшей подруги пропал с ее плеч. Виддершинс ощущала себя новой.

Новой женщиной, у которой были изъяны, но она была новой.

Настроение поднимало и то, что она помылась, уже не была в засохшем поте и крови, и одежда на ней не была загрубевшей или похожей на конфетти. Робин принесла вещи, что Шинс оставила давным-давно. Это не был ее кожаный костюм, там были черные штаны, зеленый жилет и туника цвета бургунди, и они были достаточно темными, свободными и прочными.

Даже если от нее пахло затхлым сундуком для одежды.