Конец соглашения

Воздух вокруг нее трещал магией Ольгуна, и она нарушала законы физики. Она уже много раз до этого делала шаг в пустоту, и сила бога ловила и толкала ее. Теперь эта сила текла в ее ногах, несла ее от здания ужасно быстро, еще и под невозможным углом. Не переживая о мелочах, Шинс прыгнула и понеслась вперед.

Страж, захваченный фейри, поразился и не смог отреагировать. Виддершинс врезалась в него, как пуля в виде человека, сбила его на землю. Она оттолкнулась рукой от его груди и оказалась на ногах. Ее пятка обрушилась, как топор, намереваясь раздавить его, но существо не поддавалось, хоть удар и должен был оглушить его при падении. Словно его подошва была прибита к земле, его тело выпрямилось. Узкое щупальце тени тянулось от его спины, поднимая от земли. Арчибек развернулся, рапира вылетела из ножен, и Шинс вытащила свою. Никаких пауз и угроз. Сталь кричала, хор смерти оглушал, пока они бились, отражая атаки.

Они двигались туда-сюда по улице, разворачивались, отталкивались от стен. Она попыталась попасть по плоти его руки, надеясь сделать конечность бесполезной. Это должно было сработать, ему нужен был второй локоть, чтобы изменить путь ее рапиры, а он еще не показывал нечеловеческую гибкость Лизетты.

Рука командующего сломалась изнутри, мышцы сжались, где не должны были, изгибаясь нужным углом между локтем и запястьем. Ее клинок прошел мимо и отпрянул, и рука выпрямилась с хрустом кости, что звучал хуже перелома.

— Ох! — Шинс отпрянула на шаг, сделав первую паузу в дуэли. — Это больно?!

Арчибек улыбнулся так широко, что уголки ртов кровоточили.

— Конечно. Но не мне.

Тени вырвались из кончиков его пальцев, заплясали перед ней пьяными змеями, и мир резко потемнел.

Всего на миг, и магия Ольгуна бросилась и прогнала странную вуаль с ее глаз.

Одержимый страж уже атаковал, а потом понял, что его жертва не была слепой и беспомощной, как он думал. Если бы Шинс хотела его смерти, смогла бы это устроить.

Но в плане не было убийства Арчибека.

Кулак Виддершинс, защищенный Ольгуном от ран, попал по челюсти мужчины на пике его удара. Даже это не остановило его, но и оправиться от такого удара он — или существо в нем — не могло сразу.

— Видишь, — Шинс обошла его растянувшееся тело и встала у головы, — я знаю, что вы в Давиллоне лишь отчасти. И часть твоих сил идет на то, чтобы он слушался, да? Твоя челюсть точно болит, так что не отвечай. И простите, командующий. Если вы там.

Она осторожно опустилась на колени перед ним, полезла в мешочек на поясе, а потом сунула горсть порошка из сухих листьев в его лицо. Он испуганно вдохнул. Его тело содрогнулось, билось, но лишь миг. Вещество сработало быстро, и он обмяк.

— В тело без сознания ты вряд ли войдешь! — сказала она. — Уходи отсюда, если можешь, потому что ты не должен быть в Давиллоне, и Арчибек не будет твоим сосудом. Или ты слушаешься меня, или…

— Ты! Ни с места… Командир? Командующий Арчибек на земле!

Шинс проскулила что-то невнятно. Патруль из шести человек в конце улицы, озаренный лучами, услышал выстрел. Существо за лицом Арчибека рассмеялось, и он потерял сознание.

Шинс медленно встала перед стражами и сказала единственно возможное слово.

— Ой.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

— Друзья… — Ансель Сикар, епископ Давиллона, часто говорил эти слова в эти дни. Друзья. И почти всегда он говорил искренне. Он заботился о городе.

Город, судя по лицам священников, не заботился о нем так же.

Его тонкая фигура не была похожа на человека, ведущего службу. Когда-то черная с сединой борода стала полностью седой, белой. Так было и на голове, но не имело значения, ведь там их почти не осталось, скальп был в пятнах от возраста.

Но его голос еще гудел, когда он хотел, словно Соглашение говорило сквозь него, и он все еще выглядел решительно.

Он собирался к вечерней мессе и невольно скалился внутри, видя яркие краски и ощущая запахи одеколонов и духов. Казалось, собравшиеся хотели затмить витражи и благовония. Аристократы были жизнью Давиллона, и он понимал, что им нужно было хранить облик, но осознание, что властные люди были тут не из-за веры, оставляло горечь во рту.

И они были властными. Особенно сегодня. Беатрис Лючень, герцогиня Давиллона, Голос Верколя и правительница Домов города, пришла сегодня. Ее платье было красно-лиловым, серо-черные волосы были заплетены, и она привлекала своим обликом больше взглядов, чем священник на платформе.

Хорошо, что ее нельзя было упустить. Ее присутствие было тем, чего Сикар и ждал, потому он и вел вечернюю мессу впервые за недели.

— Друзья, — повторил он, — мне не нужно вам говорить, что за последние два года Давиллон пережил тяжелые времена. И мне не нужно напоминать, что часть этих бед была по вине нашей матушки-церкви.

«Больше, чем вы знаете».