Конец света на нудистском пляже

В свою очередь, растерялись и десантники.

Славные парни, вояки, которые привыкли встречать опасность лицом к лицу, не раз усмиряли демонстрации хулиганов и спортивных фанатов, останавливающие подростковые драки и даже усмирявшие бунты в тюрьмах и колониях, конечно же, были сильно смущены, когда вместо всего этого увидели толпу совершенно голых людей. Ладно бы только мужиков! Но здесь были женщины, подростки и дети! Лица преклонного возраста. И все голые! Абсолютно! И никакого сопротивления они не оказывали. Как с такими воевать?

В смятение пришли и офицеры, и рядовые. Многих охватил весьма уместный при подобных обстоятельствах стыд. Смущение. Десантники останавливались и не шли дальше. Одни, открыв рот, смотрели на происходящее, другие краснели и отворачивались. Были и такие, которые хватались за животы и с хохотом падали на песок.

В общем, стремительное и быстрое наступление было сорвано голым видом обороняющихся, которые вовсе и не оборонялись.

Растерян был и Степанов. Он, как и многие, был смущен. Человеком он был крайне стеснительным и даже никогда, за исключением нескольких забытых эпизодов в детстве, не был в общественной бане. А тут ему вдруг стало стыдно, и он бросился обратно к катеру, на котором приехал.

— Не могу! — чуть ли не со слезами сказал он своему напарнику Мише Костылину. — Не могу на это смотреть. Миш, будь другом, доведи операцию до конца.

Так, в первые же минуты операции Степанов передал командование в другие руки. Это был тревожный знак, которому он не придал значения.

Миша Костылин, тоже капитан, не был человеком сентиментальным, а тем более стыдливым или стеснительным. Выросший в деревне в многодетной семье, он спокойно взирал в бинокль на остров. Ничего, кроме восхищенного «Е-мое!», с начала операции он не сказал. Но командование взял на себя без колебаний. Выпрыгнул на берег, добрался до лагеря и накрыл всех десантников десятиэтажным матом.

— Чего встали, уроды? — орал он на них. — Быстро! Собрать всех, окружить! Никого не выпускать!

Для пущей убедительности он дал очередь из автомата в воздух. Солдат это несколько отрезвило, и они пошли дальше, сужая круг.

Нечего и говорить, какое впечатление произвел выстрел Миши Костылина на нудистов. Среди них началась самая настоящая паника. Они закричали еще громче и забегали еще быстрее. Только бегали они уже по кругу, словно лошади в цирке, и круг этот становился все меньше и меньше, пока не сузился настолько, что бегать по нему уже не было никакой возможности.

Наконец один за другим нудисты стали останавливаться. Дети помладше жались к родителям, жены к мужьям. Дети постарше образовали собственный круг. Постепенно они перестали кричать и визжать и с полным недоумением смотрели на вооруженных людей, лица которых никак нельзя было назвать грозными или агрессивными.

Десантники всеми силами старались их не касаться. Когда они согнали всех островитян в единое стадо, то остановились и, в свою очередь, стали смотреть на пленных во все глаза.

К этому моменту вертолеты улетели, сирена заглохла.

И только Эрнст Степанович продолжал стоять у столба и колотить по куску рельса железным болтом.

Миша удовлетворенно хмыкнул и вернулся к катеру.

— Готово, — доложил он Степанову.

За секунду до этого с ним связался отряд, который брал восточное побережье острова.

— Степанов, — сдерживая смех, доложил старший лейтенант Кутузкин, — голубые взяты!

— Потери есть?

— Среди них? Нет. Все целехонькие.

— А среди наших?

— Пока нет!

— Веди всех сюда!

После доклада Костылина Степанов доложил об успешном завершении операции Ватрушину, после чего на еле гнувшихся ногах побрел к взятым в плен натуристам.

ПРЕПЯТСТВИЙ БОЛЬШЕ НЕТ

Все шло, как и должно было идти. Как он это и предвидел. Даже с совпадением деталей. И осознание этого приносило огромное и ни с чем не сравнимое удовлетворение. Магистр Юрий Дай в очередной раз убедился, что он самый великий предсказатель в мире, а раз так, значит, и дальше все будет происходить так, как уже произошло в его голове. Волшебство? Магия? Но разве он не маг? Маг. Не выдуманный сказочниками и писателями-фантастами, а самый настоящий. Реальный. Великий и ужасный…