Конец света наступит в четверг

– Ты принял меня за идиота, подсунув чип Физио. Но я с наслаждением слушал твое вранье. С наслаждением, которое придало мне сил.

Внезапно черты его лица расплываются, остаются только зеленые глаза, но вокруг них тут же вырисовывается другое лицо.

– Мне тоже, – уточняет голос Лили Ноктис.

– Нам обоим, – это снова Оливье Нокс.

Не веря своим глазам, я смотрю на сводных брата и сестру, которые поочередно принимают облик друг друга.

– Мужчина и женщина, инь и ян, – произносят они хором из одного тела, которое на глазах изменяется, мгновенно превращаясь то в мужское, то в женское. – Позднее ты поймешь, что именно в этом секрет подлинной власти.

– Во всяком случае, нашей власти над тобой, – говорит она.

– Но мы и сами полностью зависим от этой власти, – говорит он.

– Нам необходимо, чтобы ты любил и ненавидел нас.

– Поэтому мы будем и дальше создавать твои сны и твою реальность.

– Итак, до скорой встречи, дружочек. Для спасения мира тебе остался всего один день…

Среда Я спас мир или погубил?

45

Дождь хлещет как из ведра, и мне так плохо, хоть вешайся. Не успел я протереть глаза, как навалилась страшная тоска… Вообще-то всё нормально. Можно даже сказать, что жизнь мне улыбается. Мне снилась Лили Ноктис, а проснувшись, я обнаружил восемнадцать эсэмэсок от Бренды, в которых она подбадривала меня, просила прощения, спрашивала, всё ли в порядке, освободил ли я отца, что с Пиктоном, чем нам помочь, почему я не отвечаю, неужели не понятно, что она сходит с ума от беспокойства, как ее бесит, что она позволила Умнику, которому даже нет тринадцати лет, задурить себе голову, и на что это похоже – отмалчиваться, когда министр государственной безопасности заверил ее, что освободил нас с отцом, а вернувшись, она видела свет в моем окне.

Если это не любовь, то очень на нее похоже.

Под дверью я нашел записку от матери.

Сынок,

твой папа вернулся! Я обнаружила его перед домом. Думаю, он выпил на радостях, что этот кошмар наконец закончился, ну и перебрал немного, само собой. Он ничего не помнит, но я наконец-то успокоилась… Если ты не против, мы немного поспим, чтобы оправиться от волнений. А потом сделаем ему сюрприз с твоим преображением: он будет потрясен результатом этой чудодейственной диеты!

Любящая тебя мама

Судя по письму, она тоже вернулась навеселе. Неважно. Зато в ней проснулось что-то человеческое. Сейчас семь утра. Я спускаюсь на цыпочках вниз, чтобы разведать обстановку.

С удивлением обнаруживаю в спальне отца, который лежит поперек кровати и посапывает во сне, как младенец. А вот мать устроилась на диване в столовой. Свернувшись калачиком под пледом и обхватив себя руками, она всхлипывает в полудреме. Мне становится неловко, но, с другой стороны, утешает, что взрослые тоже мучаются из-за любви.

Я надеваю куртку и тихонько выхожу на улицу. Вот промелькнули раздолбанные тачки. Это те самые сволочи из других пригородов, которые, проезжая мимо, подбрасывают нам свои пакеты с неразобранными отходами, чтобы самим не париться с сортировкой.

Я огораживаю шинами разбросанный мусор и заглядываю в сад соседа. Спрятавшись под зонт, он набивает гнилыми листьями салата раструб топливного бака, чтобы завести свою жалкую «Мусорку», которую купил, глядя на моего отца. Наверное, думал, что, если он, вечный безработный, будет ездить на такой же машине, как преподаватель коллежа, это принесет ему удачу. Я здороваюсь и вежливо спрашиваю, не попадался ли ему здесь подарочный пакет. Он тычет пальцем в сторону бывшей собачьей конуры, в которой теперь хранится компост. С его разрешения я иду через огород, загубленный кислотными дождями, собираясь забрать куски своего медведя и заранее приготовившись к потоку заслуженной брани.

Пакет пуст, а на картонной поверхности нацарапано, видимо, сучком, который обмакнули в грязь:

Я у Бренды.

С тяжелым вздохом я перехожу улицу и звоню в дверь бывшей женщины моей мечты. Дверь сразу открывается. Бренда с облегчением прижимает меня к себе, тут же отстраняет и награждает оплеухой.

– Спасибо за то, что держал в курсе! И за то, что мне пришлось вынести сегодня ночью ради твоего освобождения, когда ты был уже дома!

– Мне правда жаль.

– Не тебе одному!

Она подталкивает меня к профессору Пиктону, который болтается на вешалке, прицепленной к оконной ручке. Стараясь выдержать взгляд пластмассовых пуговиц, я спрашиваю:

– Ты в порядке?

Он отвечает:

– Я сохну.

Бренда всё так же холодно говорит, что починила его. Действительно, лапа и ухо теперь более или менее на своих местах. Только в левом плече не хватает набивки. Спрашиваю у Бренды, как он попал в квартиру.

– Он меня позвал.

– Позвал?