Конец света состоится при любой погоде

– Не свисти, дура, а то последних денег лишишься! – цыкнул на меня невоспитанный Генок. – Вот из-за таких, как ты, и идут слухи, будто воры в золоте купаются. Дом этот ему не принадлежит. Гамлет – вор идейный: сегодня здесь живёт, а завтра, может, на вшивых шконарях в тюряжке париться будет, за братву страдать.

Я благоразумно промолчала. Бобон вышел из машины и пошёл к дому, мы с Генком потянулись за ним. На террасе у входа сидел в белом пластиковом кресле и о чём-то мечтал ещё один интеллигентный, коротко стриженый юноша, вот только за поясом у него торчала рукоять пистолета. Повинуясь незаметному знаку, поданному Бобоном, страж молча кивнул и пропустил нас внутрь святая святых.

В особняке Гамлета Генок, очевидно, бывал не впервые, потому что в расположении многочисленных помещений ориентировался хорошо. Мы прошли в комнату, которая, похоже, служила библиотекой, потому что была уставлена многочисленными книжными шкафами.

– Слышь, Ольга, присядь тут, книжки полистай, картинки посмотри, – распорядился Генок. – А я пока пойду, Гамлету за тебя словцо закину.

Я покивала. Хотя и тревожилась внутренне, но всё равно было приятно наконец-то ощутить себя женщиной, за которую всё сейчас решат сильные мужчины. Эта ноша ответственности была слишком тяжела для меня.

Прошлась по комнате, разглядывая корешки книг. Гамлет, видать, был мужчиной начитанным: ни фантастики, ни потрёпанных детективов на полках обнаружить мне не удалось, зато исторические исследования, философские труды и даже религиозные издания имелись во множестве. Я подумала, что многочисленные отсидки вынуждают к размышлениям о вечном и вырабатывают у урок культурные интересы, недоступные всем нам, живущим на лету и читающим на бегу.

Я взяла Библию в строгом переплёте, села в кресло и раскрыла книгу наугад: «Есть зло, которое я видел под солнцем, и оно часто бывает между людьми: Бог даёт человеку богатство и имущество и славу, и нет для души его недостатка ни в чём, чего ни пожелал бы он; но не даёт ему Бог пользоваться этим, а пользуется тем чужой человек…»

Вдруг я ощутила слёзы, струящиеся по щекам. Это про меня. Это про всех нас. Несколько тысяч лет назад Экклезиаст написал строки о тщете человеческой жизни, о едином финале для всех – для богатых и бедных, для нечестивых и праведников, – а ничего не изменилось за это время под солнцем, и всё – суета сует. Мысленно я поклялась себе: если выберусь из этой безнадёжной ловушки – изменю свою жизнь, не буду сверх меры обольщаться материальными благами, стану добрее, отыщу людей, которые помогли мне в трудную минуту, и воздам им чем смогу, «доколе не померкли солнце и свет и луна и звёзды, и не нашли новые тучи вслед за дождём, в тот день, когда задрожат стерегущие дом, и согнутся мужи силы; и перестанут молоть мелющие, потому что их немного осталось; и помрачатся смотрящие в окно…»

Хлопнула дверь, и я очнулась. Генок влетел в комнату, довольно потирая руки:

– Ну, подруга, с тебя красенькая-сладенькая! Отрекомендовал я тебя Гамлету на должном уровне. Всю ситуёвину описал вкратце. Сейчас пойдёшь, потолкуешь с ним, но, в общем, проблему твою Гамлет готов развести.

Генок вполне галантно взял меня под локоток, вывел в длинный коридор и, пройдя метров пять, указал на дверь. Я вошла.

Принц Армянский

Комната, похоже, была проходной, потому что в глубине её виднелась ещё одна дверь. В качестве охранника на диване сидел пожилой смуглый мужчина в простой клетчатой рубашке, внешностью своей напоминавший рыночного шашлычника. Голова его для чего-то была стянула носовым платком, видать, дядю мучила мигрень. Мужчина отложил цветной журнал и ожидающе взглянул на меня. Я не знала, пройти мне мимо него молча в ту комнату или поздороваться для приличия, как вдруг, словно молния, меня осенило: передо мной и сидит тот самый Гамлет, о котором слагаются легенды в Кикиморовской губернии! Я ощутила в коленях мелкую противную дрожь.

– Присаживайся, – запросто сказал Гамлет и указал на диван. Моё замешательство позабавило его. – Чай пить будешь?..

Я молча кивнула. Мудрый принц Армянский дал мне возможность прийти в себя. Пока Гамлет разливал чай по чашкам, я тайком рассматривала его. Ничего героического в этом человеке не было: мягкая улыбка и скупые жесты, – но веяло от него такой надёжностью, что я невольно расслабилась и улыбнулась в ответ.

А потом мы беседовали несколько часов. Я ещё раз пересказала свои злоключения, не опуская никаких мелочей и делясь догадками, своими и теми, которые подсказал мне покойный Валерий Петрович. Гамлет слушал, не перебивая. Он сидел, полуприкрыв веки и улыбаясь по-восточному загадочной улыбкой. Лишь один раз, когда я рассказывала о том, как искала Толика Грифа, Гамлет чуть заметно оживился. Не знаю, где находилась кнопка, которую он нажал, но в комнату вошёл Бобон.

– Аркаша, – ласково обратился к нему Гамлет, – свяжись с пацанами: пусть по Кировскому пробьют, как можно найти Толю Грифа. Где бы он ни зависал – пусть берут и немедленно везут сюда.