Конец ток-шоу

Мне захотелось посмотреть на его жену - скорее всего, она - святая невинность, раз доблестный капитан считает, что взрослые женщины не имеют представления, о чем говорят мужики в мужской компании. Знал бы он, о чем рассуждают в аналогичных ситуациях прекрасные дамы! Вслух я сказала:

- Конечно, понимаю. Я ведь, в конце концов, психолог.

- Так вот, дьявол велел ему наказать Верховцеву, и он снова повторил этот трюк с лестницей, слегка его видоизменив - на этот раз у него вышло удачнее. Я считаю, что и гибель Таисии Никифоровой на его совести. Никифорову при всем желании нельзя было назвать образцом нравственности. Однако связь между действиями Кочеткова и ее смертью, боюсь, доказать будет очень сложно. Впрочем, полагаю, дело можно закрывать…

Я была с ним не согласна, но на этот раз промолчала. Было приятно, что капитан не включил меня в число «распутных иезавелей» - в отличие, очевидно, от самого покойного автора этого термина. Но Филонову надо было закрыть дело - и он закрыл его, почти ко всеобщему удовлетворению. Котовы попритихли; а «Московский комсомолец» опубликовал статью о маньяке-убийце на телевидении и доблестном капитане уголовного розыска. Все вроде были довольны, и можно было снова начинать жить и работать как обычно.

Но мне как-то не верилось, что все закончилось. Слишком много концов не сходилось с концами, слишком загадочна была последняя записка Кочеткова. У маньяков тоже есть своя логика, и что-то в его объяснении меня не устраивало. Да, он слышал голоса… Причем попеременно с ним говорили сам господь бог и дьявол, но голос господний вел себя как-то странно. Я должна была бы успокоиться, но тем не менее на душе у меня было тревожно. Может быть, оттого что Марк не мог скрыть от меня свое внутреннее напряжение. А может, интуиция мне подсказывала, что опасность еще не миновала.

Во всяком случае, никто не торопился выплатить Майку его выигрыш. Но если кто и был целиком, на все сто процентов, прав, то это моя любимая рыжая собачка - она вычислила моего обидчика и достойно его покарала. И я совершенно непедагогично устроила для Глашеньки пир: зажарила для нес половинку цыпленка, правда, тощего, почти диетического.

Телекомпанию «Прикосновение» после всех этих трагических событий спасло чудо - если можно назвать чудом очередные перетряски в верхах телеканала «1+1». Кое-кто из начальства слетел, кто-то ушел на другие каналы вместе с командой, а с трудом удержавшийся на своем посту Плавунков оказался перед лицом зияющих дыр в сетке. Волей-неволей ему пришлось обратиться к Синяковой, и мы снова начали снимать не только мои женские ток-шоу, но запустили и еще один новый проект. Более того, Плавунков оказался в таком отчаянном положении, что даже не брал с нас денег за аренду студии. Впрочем, эта студия, 41-С, не пользовалась особой популярностью среди телевизионщиков - нечего и говорить, что это была та самая, с лестницей, которую Степан Кочетков использовал в качестве орудия убийства. Кстати, это сооружение, внушавшее суеверный ужас, никто не хотел убирать, до него боялись даже дотрагиваться. Но мы были не в том положении, чтобы отказываться от сомнительного дара, и хотя неприятные воспоминания, связанные с уходящей под купол вышкой, на меня и давили, но заикаться от этого я не стала, наконец-то почувствовав себя на телевидении профессионалом, а девиз телевизионщиков - «Шоу должно продолжаться, даже если мир рушится!»

Тамара, получив предложение Плавункова, воспряла духом.

После смерти Таисии она сидела дома, погруженная в глухую депрессию, и горе заливала вином, вернее, водкой, потому что пила исключительно «Смирновскую», изредка делая исключение для виски. Ее можно было понять, в единый миг ее жизнь была разрушена - и личная, и профессиональная. Она потеряла девочку, которую считала дочерью, и испытала жесточайшее разочарование в близких людях. Банкротство фирмы должно было поставить ее на грань нищеты, а Тамара, вырвавшись из родительского дома, не испытывала во взрослой жизни недостатка в средствах и не привыкла ни в чем себе отказывать. К тому же тень подозрений, несмотря на предсмертное признание второго режиссера, все еще витала над каждым из нас. Но как только у нее опять появились дела на телевидении, она ожила и, казалось, снова обрела присущую ей энергию. Она похудела на несколько килограммов, что очень ей не шло и старило; под глазами все так же темнели круги, однако у нес снова появилось желание работать, которое посредством каких-то невидимых миру и незнакомых современной физике флюидов передавалось се подчиненным.