Конец цепи

Он покачал головой снова. Явно не знал, с чего ему начать. Сам факт его пребывания здесь противоречил массе самых разных правил, и чем меньше он скажет, тем лучше для него. Ему не следовало влезать в это дело. И какая-то его часть по-прежнему сомневалась, правильно ли он поступает, но когда Кристина появилась в сюжете новостей, он уже не смог остаться в стороне.

Честно говоря, больше не знал, что правильно, а что нет.

– Я выполняю разные задания, – сообщил он. – И военное ведомство знает не обо всех из них.

Пальмгрен внимательно посмотрел на него. Странный ответ.

– И почему ты здесь?

– Я хочу, чтобы ты связался с ней. Ты должен вытащить ее оттуда.

– Кого?

– Не стоило отпускать ее в Амстердам.

Пальмгрен посмотрел на него. Кристина.

На какое-то мгновение все в комнате как бы окаменело, даже воздух, только мысли Пальмгрена находились в непрерывном движении, сейчас он пытался связать вместе известные ему детали, и незнакомец дал ему необходимое для этого время.

Когда Пальмгрен перевел дыхание, к его голосу вернулась уверенность.

– Ты звонил мне, – сказал он.

Мужчина ничего не ответил.

– Ты ведь позвонил и рассказал, что они украли Сару.

Это было утверждение, но оно тянуло за собой массу вопросов. А мужчина с другой стороны дивана не собирался отвечать ни на один из них.

И Пальмгрен, посмотрев на него, понял это.

– Ты не обнаружил ее отсутствие. Не так ли? Ни о какой инвентаризации не шло речи, ты сам отвез ее.

Снова тот же тон. Утверждение в форме вопроса, но все-таки утверждение. И мужчина ничего не подтвердил, но и не стал отрицать.

– Бывает такое, – сказал он. – Случается такое, когда ты не уверен больше.

– Не уверен в чем?

– В том, что делаешь.

Пальмгрен прищурился, глядя на него.

– Где Вильям Сандберг?

– Этого я не знаю.

– А что ты знаешь?

Мужчина колебался.

Он знал не все. Только фрагмент, лишь часть всего того неслыханного, о котором, казалось, всем было известно, но никто не осмеливался рассказать, и, даже если он не имел полной картинки, этого хватило, чтобы ужасно обеспокоить его.

Он слышал, как они говорили об Амстердаме.

О катастрофе и о письме, которое пришло.

И об Уоткинс.

И все обстояло плохо.

– Позвони ей, – сказал мужчина. – Позвони ей сейчас.

Лео Бьёрк вздрогнул, когда телефон Кристины зазвонил в его руке, посчитал сначала, что у него просто затряслось тело.

Он боялся. И не просто, а до смерти.

Все происходило среди ночи, в темноте, и начался ветер, и он понятия не имел, что у него страх высоты, пока не открыл дверь лестничной площадки. Но явно все так и обстояло, и сейчас он знал это почти наверняка. Крыша, на которой он стоял, находилась на высоте по крайней мере десятого этажа, и каждый раз, когда порывы ветра дергали его за одежду, казалось, колени сигнализируют всему телу, что они собираются согнуться в неправильном направлении исключительно в знак протеста. И когда телефон зазвонил, ему пришло в голову, что теперь это случится и все закончится для него. Он полетит к земле прямо на глазах полицейских, журналистов и зевак, толпившихся у ограждения на другой стороне улицы.

Он закрыл глаза. Чушь, ничего подобного. Он в состоянии стоять прямо, как если бы находился там внизу у Альберта или у Кристины, где там ее сейчас черт носит.

Сделал глубокий вдох.

Попытался погасить выброс адреналина в кровь и посмотрел на мобильник в своей руке. Тот звонил снова. И снова.

– Телефон Кристины Сандберг, – ответил он.

Человек на другом конце линии, похоже, был сильно взволнован. Даже не назвал себя.

– Я ищу Кристину, – сказал он. – Это важно.

– Я не могу, стою здесь, а она в другом месте, – пробубнил Лео и закрыл глаза от раздражения, во-первых, из-за собственной неспособности ответить связно, а во-вторых, по поводу всей ситуации и стресса из-за того, что, черт возьми, он ввязался в подобную историю.

«Поскольку ты журналист», – ответил Лео самому себе.

Он ведь был журналистом и по-настоящему, и сейчас находился на месте событий, и никого на всем свете не волновало, есть в данном случае на нем пиджак или нет.

– Меня зовут Ларс-Эрик Пальмгрен, – сообщил собеседник, словно это само по себе означало нечто неслыханное. – Где вы находитесь именно сейчас?

Лео огляделся. Существовал только один очевидный ответ, но он казался абсурдным для него самого, и он понимал, что мужчина в телефоне воспримет его точно так же.

– Я на крыше, – сообщил он.

– Где? На крыше где?

– В Амстердаме. Я не знаю где. Передо мной больница.

На другом конце линии воцарилась тишина. Очень неприятная сама по себе.

– Я хочу, чтобы вы убрались оттуда, – отчеканил Пальмгрен.

– Все огорожено, – сказал Лео. – Больница огорожена.

Сказал, просто констатируя факт.

Что-то происходило, и он очень хотел знать, о чем идет речь.

Внизу на улице стояли полицейские автомобили с включенными мигалками, какие-то микроавтобусы пытались подобраться ближе, но им преграждали путь, некоторые из них, насколько он мог видеть со своего места, имели параболические антенны на крыше и логотипы по бокам. Команда новостей.