Конец вечной мерзлоты

Тымнэро ничего не ответил: он не любил, когда чуванцы или другие тангитаны насмехались над чукотскими богами.

— Да ты не обижайся. Я все понимаю.

Кулиновский зашагал рядом с Тымнэро и вошел вместе с ним в ярангу.

— Пришел к тебе с разговором, — сказал чуванец. — Затеяли мы рыбалить совместно.

— Как это — совместно? — не понял Тымнэро.

— Ты про Советы ничего не знаешь?

Тымнэро отрицательно мотнул головой.

— Тогда слушай. — Кулиновский примостился на краешке бревна-изголовья. — Власть-то снова переменилась у нас в Ново-Мариинске, и теперь знаешь как называется? Совет рабочих, крестьян и солдат.

— А какая разница? — спросил Тымнэро.

Кулиновский некоторое время помолчал.

— Разницы-то, конечно, почти что никакой. Но Волтер сказал мне, что если такая власть, то можно артель для рыбалки сделать. Понимаешь? Те, у кого нет сетей, нет места для рыбалки, объединяются и совместно ловят рыбу.

— Места-то нет для нашей рыбалки, — заметил Тымнэро.

— Вот это и главное, — оживился Кулиновский. — Раз Совет солдатских, рабочих и крестьянских людей, то и место нам должны дать.

Тымнэро в сомнении покачал головой.

— Ты нынче к Сооне не ходи, а к нам, в нашу артель. Артель рабочих, крестьянских и солдатских людей…

— А что это — солдатских? — спросил Тымнэро.

— Военных, вооруженных людей, — пояснил Кулиновский.

— Охотников?

— Охотников, — усмехнулся Кулиновский, — на людей охотников… Да ты что? Не знаешь, кто такой солдат?

— Казак?

— И не казак, хотя и похож, — ответил Кулиновский. — Солдат — это вооруженный человек, который на войне стреляет во врага.

— И враги тоже стреляют? — спросил Тымнэро.

— Они-то и начинают, — уверенно сказал Кулиновский, — а потом на них солдаты идут.

— А кто эти враги? — заинтересовался Тымнэро. — Тоже тангитаны?

— Германцы, — сказал Кулиновский. — Тоже тангитаны, но не русские.

— Путаюсь я в них, — смущенно признался Тымнэро. — Что Волтер, что Тренев — для меня они одинаковые тангитаны.

— Нет уж, — мотнул головой Кулиновский, — большая разница среди них есть, может быть, даже больше, чем у нас с тобой. Ну так как — будешь в артели нашей рыбу ловить? — еще раз спросил Кулиновский.

— Не солдат я, — с сомнением сказал Тымнэро, — оружие мое неважное, да и стрелять никуда не хочу. Нету у меня врагов.

— Тьфу ты, — махнул рукой Кулиновский, — не стрелять тебя зовут, а рыбачить вместе.

— Если у вас есть невод и сети, лодка, то почему не пойти?

— Значит, договорились?

— Коо, — опять засомневался Тымнэро.

Кулиновский ушел, а Тымнэро остался в яранге в растерянности: что он там наговорил? Как же они собираются ловить? Где сети и невод возьмут? Да и место рыбалки где? Все занято неводами Сооне да Грушецкого.

Михаилу Куркутскому, собственно, не пришлось учительствовать, и занимался он тем же, что и его старший брат, — собачьим извозом и рыбалкой. Зимой ставил капканы у подножия горы Святого Дионисия на песца и лисицу.

Учительское звание чуванец получил от настоятеля марковской церкви, где научился грамоте и счету до такой степени, что церковное начальство посчитало возможным присвоить ему звание народного учителя с правом обучать чтению и письму представителей местного населения. Однако в Ново-Мариинске школы для местного населения не было.

Летом, когда нартовая дорога превращалась в талую воду и все анадырские каюры распускали собак на вольный промысел, Михаил Куркутский превращался в рыбака. Обычно он нанимался к Грушецкому.

Грушецкий страшно удивился, когда Михаил заявил, что в нынешнюю путину он не собирается рыбачить у него.

Куркутский говорил тихо и застенчиво, мял в руках обтрепанную кепку.

— Чем же ты будешь ловить рыбу, лодырь? — сердито спросил Грушецкий, презиравший заодно с чукчами и эскимосами и чуванцев. — Дырявыми штанами? Или обзавелись снастью?

Грушецкий поднял глаза и подозрительно посмотрел на чуванца.

— Ежели есть снасть, то еще надо разрешение получить на рыбалку. Не дури, Миша, начинай работу. В нонешнюю путину, если рыба хорошо пойдет, так и быть — заплачу тебе больше.

Куркутский все еще топтался.

— Ну, что раздумываешь? — заорал на него Грушецкий. — А ежели не хочешь, так катись отсюда в тундру!..

На берегу лимана Аренс Волтер смолил свой баркас, прилаживал керосиновый мотор, который всю зиму ремонтировал, изредка заводил, пугая анадырцев непривычным ревом.

— Гляди, Михаил, какой у нас баркас, — похвалился Волтер. — Будет невод, можем ловить рыбу аж на Русской Кошке.

Единственное незанятое место для рыбалки находилось на далеко выдававшейся в море косе — Русской Кошке. Место было неудобное, далекое, да и не всякий год рыба подходила к берегу.

Михаил Куркутский и Николай Кулиновский отправились к Сооне торговать у него невод.

Завидя Михаила и Николая, он еще издали начал кланяться и широко улыбаться, так что глаза его превратились в узкие щелочки, а широко оскаленный рот с большими желтыми зубами занял все лицо.

— Здравствуй, хоросий дорогой гости! — кланялся Сооне. — Хороси погода, хороси будет путина.

— Это, мольч, еще как бог пошлет, — ответил Коля Кулиновский.