Конец власти. От залов заседаний до полей сражений, от церкви до государства. Почему управлять сегодня нужно иначе

Помимо более-менее постоянных структурных барьеров, существуют также барьеры стратегические. Уже существующие игроки создают их для того, чтобы помешать появлению новых конкурентов и возвышению имеющихся. Среди примеров – эксклюзивные маркетинговые соглашения (наподобие того, что заключили AT&T и Apple, когда впервые появился айфон), долгосрочные контракты, связывающие поставщиков с продавцами (например, нефтедобывающие и нефтеперерабатывающие компании), тайные и картельные сговоры (вроде печально известной попытки агропромышленной корпорации Archer Daniels Midland в 1990-е годы зафиксировать стоимость кормовых добавок для животных), а также лоббирование нужных законопроектов через политиков, чтобы получить уникальные преимущества (скажем, лицензию на открытие казино в определенном районе). Сюда же относится реклама, специальные промоакции, продакт-плейсмент, скидки постоянным покупателям и прочие средства маркетинга, осложняющие потенциальным конкурентам выход на рынок. Действительно, пробиться нелегко, даже с самым актуальным и замечательным товаром, если на то, чтобы рассказать о себе потенциальным покупателям, требуются гигантские затраты на рекламу, а чтобы попытаться убедить клиентов попробовать продукт – и того больше{26}.

От барьеров входа к барьерам власти

Неудивительно, что конкуренты прикладывают значительные усилия, причем не только в бизнесе, но и в прочих сферах деятельности, для того чтобы выстроить или разрушить барьеры власти – то есть повлиять на исход игры, изменяя ее правила. В особенности это справедливо для политики, где партии и кандидаты часто тратят немало сил в борьбе за избирательные округа (неприглядные махинации, известные в США как фальсификация результатов выборов) или на то, чтобы пролоббировать определенное соотношение мужчин и женщин в парламенте и в списках кандидатов, как в Аргентине и Бангладеш, где в парламенте предусмотрена квота на количество мест для женщин. В Индии, где за далитами (ранее – “каста неприкасаемых”) закреплено определенное количество мест в парламенте и региональных ассамблеях, не стихают напряженные политические и юридические бои за то, чтобы подобное преимущество распространялось также и на другие касты. Во многих странах лидеры, склонные к диктатуре, стараются вывести политических соперников из игры, сохраняя при этом видимость демократии: они принимают поправки к избирательным законам, которые позволяют по формальным причинам не допустить конкурентов к выборам. Вокруг вклада корпораций в политику и политическую рекламу, а также вокруг разоблачений и доступа к эфиру часто разворачиваются куда более ожесточенные сражения, нежели собственно политические. Партии, которые принципиально расходятся в главных политических вопросах, подчас дружно защищают правила, обеспечивающие им в совокупности львиную долю мест. Выборы можно один раз проиграть, а в другой раз выиграть, новые же правила меняют всю игру{27}.

Таким образом, барьеры власти – это препятствия, которые не дают новым игрокам прибегнуть к силе, своду норм и правил, рекламе и вознаграждению (или же их комбинации), чтобы занять положение, при котором они способны конкурировать; и, наоборот, которые позволяют уже существующим компаниям, партиям, армиям, церквям, фондам, университетам, газетам и профсоюзам (или любым другим организациям) сохранить господство.

На протяжении многих десятилетий, даже столетий, барьеры власти охраняли большие армии, корпорации, правительства, партии, социальные и культурные организации. Теперь же эти барьеры разрушаются, ослабевают и теряют прежнее значение. Чтобы оценить глубину этой трансформации и ее влияние на исторический процесс, сначала необходимо проанализировать, как и почему власть приобрела такое значение. В следующей главе мы рассмотрим, каким образом к XX веку мир пришел к выводу о том, что, согласно общепринятому мнению, для власти необходим размах и нет лучшего, более эффективного и надежного способа использовать власть, чем с помощью крупных централизованных иерархических организаций.

Глава 3 Власть больших: история вопроса Возвышение, не требующее доказательств

Так когда же начинается эта история? Выбирайте. Быть может, в 1648 году, когда с Вестфальским миром на смену традиционным послесредневековым городам-государствам и княжествам пришло государство современного типа? Или в 1745 году, когда французский аристократ и коммерсант Венсан де Гурнэ, как утверждают, ввел термин “бюрократия”? А может, это случилось в 1882 году, когда несколько небольших нефтяных компаний в Соединенных Штатах объединились в гигантскую монополию Standard Oil в разгар становления новых крупных предприятий, предвосхитив случившуюся на десятилетие позже волну слияний, которая положила конец расцвету капитализма мелких семейных фирм и установила новый порядок, ориентированный на гигантские корпорации?