Конец всех песен

Но она стала богиней, и он не мог не удивляться. Она всегда была прекрасной в его глазах и достойной восхищения. Он обожал ее за ее мужество, за ее сопротивление влиянию его собственного мира. Сейчас она, казалось, выступает в единственном числе против общества, которое несколькими месяцами прежде угрожало проглотить и уничтожить ее личность. В ее позе была решимость, легкость, чувство уверенности, объявляющее любому то, что всегда чувствовал в ней — и он гордился, что его мир увидит в ней женщину, какой он ее знал, в полном командовании собой и ситуацией. И, так же, между ними существовало взаимное понимание, тайное знание ресурсов характера, из которых она черпала силы, чтобы достичь этой власти. В первый раз он осознал силу любви к ней и, хотя он всегда знал, что она любит его, он был уверен, что ее эмоции так же сильны, как и его собственные. Подобно ей, ему не требовалось никаких деклараций — ее поза сама по себе была достаточной декларацией.

Вместе они поднимались вверх.

— Джерек!

Это была госпожа Кристия, Вечная Содержанка, одетая почти в прозрачные шелка. Она позволила своему телу пополнеть, ее конечности округлились, и она казалась чуточку, но приятно, пухлой.

— Это наверно Амелия? — с просила она о миссис Ундервуд и посмотрела на них обоих для подтверждения.

Миссис Ундервуд улыбнулась в знак согласия.

— Я слышала о всех ваших приключениях в девятнадцатом столетии. Я, конечно, очень завидую вам, так как этот век кажется чудесным и как раз такой, какой бы я хотела посетить. Этот костюм не мое изобретение. Миледи Шарлотина собиралась использовать его но подумала, что он больше подходит мне. Он подлинный, Амелия? — она крутанулась в воздухе как раз над их головами.

— Греческий?… — заколебалась Амелия Ундервуд, не желая возражать. Он превосходно поможет вам. Вы выглядите милой.

— Меня приветствовали бы в вашем мире?

— О, определенно. Во многих слоях общества вы были бы центром внимания.

Госпожа Кристия просияла и наклонилась, чтобы мягкими губами поцеловать щечку миссис Ундервуд, бормоча негромко:

— Вы конечно, сами выглядите чудесно. Вы сделали это платье или перенесли его с собой из Эпохи Рассвета? Это, должно быть, оригинально.

— Оно было сделано здесь.

— Все равно оно прекрасно. У вас есть преимущество перед нами всеми. И ты, Джерек, тоже выглядишь настоящим Джентльменом, героем Эпохи Рассвета. Такой мужественный, такой желанный.

Рука миссис Ундервуд чуть сжалась на локте Джерека. Тот пришел почти в экстаз.

Но госпожа Кристия тоже была чувствительна.

— Я не одна завидую вам, Амелия, сегодня, — она позволила себе подмигнуть, — Или Джереку, — она взглянула поверх них. Вот наш хозяин!

Герцог Королев был солдатом во время своего короткого пребывания в 1896 году. Но никогда еще не было туники настолько глубоко красной, как та, которая была надета на него, и пуговицы были самыми золочеными, и эполеты самыми яркими, и пояс и сапоги настолько зеркально-блестящими. Его перчатки были белыми, а одна рука покоилась на эфесе шпаги, украшенной шнурком. Он отдал салют и поклонился.

— Вы оказали мне честь своим присутствием, — сказал он.

Джерек обнял его.

— Дорогой друг, вы выглядите таким красивым!

— Все натуральное, — объяснил Герцог с гордостью. — Созданное с помощью некоторых путешественников во времени с военными познаниями. Вы слышали о моей дуэли с лордом Шарком?

— Лорд Шарк? Я считал его мизантропом. Что выманило его из своей серой крепости?

— Дело чести.

— В самом деле? — сказала Амелия Ундервуд. Оскорбление и пистолеты на рассвете?

— Я обидел его. Я забыл, как меня мучили угрызения совести. Мы уладили дело шпагами. Я тренировался целую вечность. Ирония, тем не менее, заключалась в том…

Его прервал епископ Касл в полной вечерней одежде, скопированной с мистера Гарриса, без сомнения, его красивое немного аскетическое лицо обрамлял воротник, возможно, более высокий, чем было принято в 1896 году. Ему не нравился черный цвет, и поэтому пиджак и брюки были зеленого цвета, жилет коричневого, рубашка — кремового. Его галстук по цвету соответствовал пиджаку и преувеличенно высокой шляпе — цилиндру на голове.

— Веселый Джерек, ты прятался слишком долго! — его голос был слегка приглушен воротником, почти закрывающим рот. — И ваша миссис Ундервуд! Мрак исчез. Мы все снова вместе!

— Прилично ли похвалить ваш костюм, епископ Касл? — последовало движение ее зонтика.

— Комплименты это цвет нашей беседы, дорогая миссис Ундервуд. Мы получаем удовлетворение от лести, мы питаемся похвалой, мы проводим наши дни в поисках комплимента, который заставит павлина в нас распустить перья и сказать: «Смотрите, я украшаю мир!» Короче, роскошная бабочка в голубом, вы можете сказать мне комплимент, вы его уже сказали. Могу я в свою очередь почтить вашу внешность, она имеет детали, с которыми, к сожалению немногие из нас могут сравниться. Они не просто привлекают глаз — они не отпускают его. Вы — самое красивое создание здесь. Следовательно, нет никаких вопросов, что вы должны просветить нас всех в моде. Джерек свергнут со своего места.