Конфайнмент

— Вывод простой: кто-то достаточно тонко, но в то же время целенаправленно подводит тебя под подозрение. Зачем? Нам это неизвестно. Убийцу, кстати, уже обозвали «лесным стрелком».

— Лесным стрелком? Почему?

— Потому что пять из восьми потерпевших были убиты в парках или лесных массивах. И что интересно, жертвы, скорее всего, совершенно спокойно общались с убийцей и до последней секунды даже предположить не могли, что их собираются убивать. То есть, они либо не чувствовали опасности, либо неплохо знали убийцу, либо он просто сумел их чем-то заинтересовать. Убитых, кстати, не грабили. Просто убивали и всё…

— Зачем вы всё это рассказываете? — перебил я майора.

— Затем, — усмехнулся тот, — что нам кажется: убийца имеет отношение к твоему прошлому-будущему. Пусть это напоминает фантастику, но ты ведь и сам… в определённом смысле, персонаж фантастический, разве не так?

Я кивнул.

— Пожалуй, что так.

— Ну, а раз так, я должен предупредить тебя. Во-первых, будь осторожен.

— А во вторых?

— А во-вторых, постарайся всё-таки вспомнить. Может быть, эти убитые и вправду имеют какое-то отношение к твоей прошлой жизни, но ты об этом просто забыл.

«Или соврал», — домыслил я то, что осталось за скобками…

Всего через полчаса я снова, как и в начале октября, сидел на скамейке возле подъезда, где жила Лена.

Это произошло не специально. Просто так получилось. Вышел из конспиративной квартиры, попрощался с Ходыревым и побрёл потихоньку в общагу. Но, как оказалось, «тут в город одна дорога», и мимо знакомого дома никак не пройти, даже если захочется.

Зачем я остановился?

Да чёрт его знает. Наверно, решил проверить: следит за мной кто-нибудь или нет?

Понятно, что соглядатаев из «семёрки» обнаружить не удалось. Их или не было, или они отлично маскировались.

Сидеть, несмотря на лёгкий мороз, было совсем не холодно. Железнодорожный бушлат грел не хуже армейского. А от крутящихся в голове мыслей становилось даже немного жарко.

То, что саму Лену увидеть здесь не получится, я узнал ещё в понедельник.

На балконе мы со Смирновым стояли минут пятнадцать.

Почему, спрашивается, не вернулись обратно в комнату, чтобы поговорить в нормальных условиях? Ответ на этот вопрос был чрезвычайно простым.

Конечно, Михаил ни на что конкретно не намекал, но лично я понял его прекрасно. И ещё больше утвердился в своей догадке во время беседы с Ходыревым. Тот, мало того что общался со мной только внутри квартиры, он ещё и говорил довольно отчетливо, тщательно произнося каждое слово. «Жучки», сиречь подслушивающие устройства, они, как известно, необходимые атрибуты всякого контролируемого спецслужбами помещения. А вот на балконе их, по всей вероятности, не было. Там слишком шумно, сыро, и при перемене погоде капризная техника может неожиданно засбоить.

То, что Смирнову вдруг вздумалось пообщаться со мной тет-а-тет, без лишних ушей, меня нисколько не удивило. Он и в моём прошлом-будущем всегда был себе на уме, даром что из «конторских», и кроме того основания, чтобы нарушить инструкции, у него и вправду имелись.

Прежде чем говорить о Лене, он повернулся ко мне и негромко спросил:

— Знаешь, что это?

Между его указательным и большим пальцем была зажата монета. На моём месте не узнать её мог только слепой. Номинал — два рубля, год выпуска — 1998, эмитент — Банк России.

— Знаю. Я такие обычно в правом кармане носил, вместе с другими мелкими. А те, что по пять и по десять — в левом. Так сдачу было легче отсчитывать.

— Два рубля — это мелочь? — удивился Смирнов.

— Инфляция, — пожал я плечами. — В моём времени нормальные зарплаты начинались тысяч от тридцати, а нарезной батон стоил у нас двадцать рублей.

Миша убрал монетку и ненадолго задумался.

— Я обнаружил её случайно. 29 августа. Нашёл на полу в ИАЭ.

— Где-где?

— В Институте Атомной Энергии, лаборатория номер 34…

— Второй этаж. Четвёртая дверь справа. Верно? — продолжил я с лёгкой усмешкой.

На лице Михаила не дрогнул ни один мускул.

— Это был неудачный эксперимент?

Я мотнул головой.

— Нет. Просто несчастный случай.

Смирнов почесал несуществующую бороду и снова достал монетку.

— Ты не поверишь, но раньше я никому её не показывал, даже начальству.

— Почему?

— В лаборатории случился пожар, комнату, где он был, передо мной обследовали пять человек. Монета лежала на видном месте, но кроме меня её никто не увидел. И я до сих пор не могу понять, почему? А через день эта монета исчезла, словно её и не было. Но двенадцатого сентября она появилась снова.

— Как это?

— А вот так, — пожал плечами Смирнов. — Может быть, в угол случайно в ящике закатилась, а после нашлась, а может…

Он опять посмотрел на меня. Догадаться, кому адресовался вопрос, было несложно.

— Мы познакомились… в 2001-м. В нашей конторе ты работал заместителем Генерального по безопасности. Уверять, что мы были друзьями, я бы не стал, но…

— Я понял. Можешь не продолжать, — остановил меня Михаил. — Думаю, что во всей этой ерунде я завязан по полной. Только не здесь, а там. Верно?

— Почти угадал. Но объяснять ничего не буду. Рассказывать о твоём личном будущем тоже. Причину, я думаю, ты понимаешь.