Конфетка для мажора (СИ)

Мама была жива и пыталась оказать первую помощь, но сама слабела с каждой минутой.

Если бы…

Останься она на месте и дождись помощь…

Но она тащила Самойлову, истекая кровью…

Знает ли об этом их сын, возомнивший себя судьёй?!

Глава 49

Юля

Медленно сползаю с постели и бреду в кухню, чтобы выпить стакан воды. Горло сушит от надсадного кашля, а температура, кажется, и не думает снижаться.

Каникулы прошли, а я по-прежнему в родном городе и родной квартире.

Одна.

Лариса, которой я позвонила сразу после визита врача, вызвалась приехать, но я наотрез отказалась. У неё своих проблем хватает, тем более сейчас, когда ей стоит избегать переживаний и инфекций.

Тётка позвонила всего раз с подачи племянницы. Маминой сестре не интересно, что со мной и как я себя чувствую. Ей интересен лишь вопрос, когда я продам квартиру и отдам её часть. Какую? Не знаю. Она считает, что я должна ей за то, что жила у них, что она присматривала за могилами, что не бросила меня. «Интернат не равно детский дом, — заявила женщина, которую я столько лет считала родной. — А по счетам принято платить, Юля».

На этом она бросила трубку, прислав позже сообщение, что они уже нашли нотариуса и риелтора, готовых взяться за оформление бумаг.

Окидываю воспаленным взглядом родные стены и понимаю, что не готова с ними расстаться. Я не должна ничего и никому, но и не знаю, хватит ли сил бороться, если она насядет на меня.

Внутренний стержень, которым я гордилась, сломался. Рассыпался в прах и, боюсь, не подлежит восстановлению.

В те моменты, когда я выплывала из состояния желе, разум вопил, что Ромка не мог претворяться. Но день за днём уверенность в этом испарялась, пока не превратилась в пар, который упорхнул.

Мог. И смог.

Иначе бы нашёл способ и желание объясниться, как нашёл нас с Ларой в её городе.

Проглатываю антибиотик и, подавив тошноту, по стеночке добираюсь до спальни. Надо бы поесть, но дома, кроме чёрствой булки, нет ничего. Пачка чая и та подходит к концу. Новый год среди сугробов при минусовой температуре дал о себе знать. А если прибавить моё эмоциональное опустошение и истощение, болезнь была предсказуема. Сколько себя помню, сильный стресс всегда выливается в длительную болезнь.

Доставка продуктов, которая спасает жителей мегаполиса, не предусмотрена в маленьких городках, а обратиться за помощью мне не к кому.

Логично, если бы у меня остались подруги, но… их нет. Я была погружена в танцы, отдавала им всё своё свободное время, пожертвовав обычными девичьими буднями. В группе же дружбы не существовало: в мире спорта процветает соперничество и зависть, редко где встретишь настоящую родственную душу.

Заворачиваюсь в одеяло, чтобы согреться, и закрываю глаза. Во сне легче переносить температуру и слабость, а ещё сон если не лечит душу, то хотя бы восстанавливает тело. Но это при условии, что нет сновидений. Меня же они одолевают, подкидывая, как назло, самые сладкие и самые нежные эпизоды.

— Я так соскучился, — шепчет Ромка, сгребая в медвежьи объятия.

От него пахнет потом, сам он мокрый и взъерошенный после тренировки, но я ни за что на свете не хочу, чтобы он размыкал руки. Если возможно, хочу простоять сутки, уткнувшись в его надежную грудь.

— Моя сладенькая, — щекочет ухо его шёпот, а наглые лапы уже задирают футболку.

Пальцы касаются кожи спины, и предательские мурашки разбегаются вверх по позвоночнику. Одна ладонь скользит на живот и останавливается. Я…на грани…Рома внимательно смотрит в мои глаза, но я качаю головой.

Нет. Не готова

Мне хочется сказать «да», хочется до такой степени, что кипит кровь, но страх парализует и остужает пыл.

Я останавливаю Ромку, и он шумно выдыхает, всё ещё удерживая. Его грудная клетка ходит ходуном, а пальцы по инерции сжимаются и разжимаются, но он справляется и начинает целовать невесомо, бережно…

Бережно… Неужели человек может носить постоянно маску и быть таким лицемером? Я… запуталась. В моём воспалённом сознании на грани реальности и бреда проносятся картинки прошлого и настоящего. День сменяет ночь, ночь сменяется днём. Не знаю, сколько я лежу в горячке, но когда в очередной поход за водой вспоминаю про брошенный где-то телефон, раздаётся звонок в дверь.

* * *