Конфидент

– Не надо! – рассердилась я. – Мы это уже десятки раз проходили. Вы меня будете отговаривать, а я все равно поступлю, как считаю нужным. Давайте не будем тратить на это драгоценное время. Просто расскажите!

Шуст закрыл рот и молча проглотил все, что собирался мне сказать. Я видела, что он сердится, но меня это уже не волновало. Столько пустых разговоров отдаляли меня от цели. А в это время Итан мучился и страдал в башне. Я на такое не согласна.

– Блеклый путь – это путь души, стремящейся к горе Аунедис. Сквозь которую проходит все жизненно важное для обоих миров. По преданиям, души выходят из нее, в нее же и возвращаются. Не знаю, насколько это правдиво, я ни разу не добиралась до нее. Бог миловал. За многие годы я научилась пользоваться этим путем так, что он перестал быть для меня опасным.

– Кто научил тебя? – сердито спросил Шуст. – Ты не могла додуматься сама. Это тайны моего мира. Все, что касается Аунедиса, хранит мой народ.

И на этот вопрос Бекка предпочла не отвечать. Она лишь неопределенно пожала плечами и снова налила себе воды.

– Допустим, я воспользуюсь этим путем, но разве он не для душ? Как быть с телом? – спросила я.

– А это и есть самое сложное, – совершенно серьезно ответила Ребекка. – Что ты знаешь о смерти?

Этот вопрос обескуражил меня. Совсем как рувим недавно, я распахнула рот, а потом захлопнула его, понимая, что не представляю, что на это ответить. Однако Бекка терпеливо ожидала, выразительно глядя в мои глаза.

– А что нужно о ней знать? Тело становится безжизненным, душа возносится в рай, – пробормотала я растерянно.

– Да, в Аладе именно так и считают с тех пор, как пал Алададриэн. Люди забыли, что такое смерть, потому что уже не проводят древних ритуалов. Они просто закапывают тела и позволяют им гнить в земле. Четыре сотни лет назад тела возносились вместе с душами.

Глава 20

– То есть как это тела возносились вслед за душами? – не понимая, тряхнула головой я. – Это невозможно!

– В твоем нынешнем мире считается, что нет, – пожала плечами Бекка. – У меня было достаточно времени, чтобы изучить историю Алададриэна. Я читала все, что попадалось в руки. Разговаривала со многими, собирала истории по крупицам.

– Для чего? Ты все еще гонишься за магией? – тихо спросила я. – Никак не смиришься, что мир так устроен? Люди не могут обладать магией, Ребекка! Это нарушает равновесие.

– Равновесие? – усмехнулась она. Ее глаза гневно блеснули. – А ты не задумывалась, почему в некоторых можно вселять магию, а другим это не дано?

– О чем ты?

– В тебя ведь поместили магию, не так ли? За какие такие заслуги?

Первой мыслью было спросить, откуда она вообще об этом узнала, но потом до меня дошло, о чем она спрашивает.

– Заслуги? О чем ты? Это было наказанием! Пыткой! Невероятная боль, потеря зрения, растерянность, страх…

– Это все потому что ты слабачка, – с издевкой ответила Ребекка. – Я бы выдержала любой натиск, я бы справилась!

В ее глазах появился нездоровый блеск, руки мелко задрожали. Я даже отступила на шаг, понимая, что в голове у этой женщины все смешалось. Она столетиями шла к своей цели и вряд ли хоть один мой аргумент сможет ее переубедить.

– Ты глубоко заблуждаешься, Бекка, – устало потирая лоб, сказал ей рувим. – У меня тоже было время поразмыслить и поискать кое-какие ответы. Да, есть люди, которых магия не отталкивает. Всего лишь маленькая доля волшебства чуть было не погубила Этель. Но она справилась, потому что относится как раз к той редкой группе людей, с кем магия может слиться воедино. Но, на мой взгляд, это все потому, что Этель не желает ее подчинить. Она впустила магию в себя, зная, что это не навсегда. Этель приняла силу, будучи готовой проститься с ней в итоге. Это сложно объяснить, я читал ее чувства, знал, с каким почтением Этель относится к волшебству, как бережно она его использовала. Ваши души слишком разные.

– И кто, по-твоему, решает, кому можно владеть магией, а кому нельзя? – ледяным тоном спросила Ребекка.

Она смотрела на меня так, будто я стала еще ненавистнее, чем минутой ранее. Этот взгляд вызывал колючие мурашки по спине. Я едва сдержалась, чтобы не стряхнуть их брезгливым подергиванием плеч. Не хотелось показывать Ребекке свои чувства.

– Сама магия решает, я думаю, – ответил Шуст. – Она нечто большее, чем я или ты, чем совет и даже сила Алададриэна. Она есть сущность нашего мира, обоих наших миров. Она объединяла их, питала, поддерживала гармонию, свет и процветание. Улиэндер был чем-то вроде ее воплощения, проводником. Ты… нет, мы бесцеремонно отринули правила и условия совместного существования. Мы посчитали себя умнее, достойнее, лучше. И магия наказала нас, отобрала все, что подарила ранее.

– Все это чушь, – недовольно фыркнула Бекка. – Ты говоришь так, будто магия живая и мы ее обидели. Это просто бред. Ты умом тронулся за прошедшие годы, Шуст. Все в наших руках, и мы можем получить то, что сами пожелаем. Все, что дает нам этот мир – позволено. Нужно просто уметь это получить и знать, как добиться своего. Если магия есть, она должна принадлежать всем!