Конфидентка королевы. На службе Ее Величеству

Восторженный интерес Хайфы был слишком откровенным, и польщенный Габриэль догадался, что она настроена продолжить знакомство с ним. Он не возражал — это приключение сулило приятное разнообразие в его монотонной писарской жизни.

***

А Хайфа поняла, что пропала! Мучительное желание сжигало ее изнутри, но эта боль была такой сладкой! И женщина, распаляясь все больше, то и дело забегала в дом Музаффара.

Отказавшись от повторного замужества после смерти супруга, она взяла в свои руки бразды правления в немалом хозяйстве, доставшемся ей в наследство. Предки мужа и его брата Музаффара жили в Бейруте. Их род веками занимался морской торговлей — до того как сирийское побережье захватили франки. После погромов изрядно поредевшая семья перебралась в Дамаск и продолжила торговлю. Последние годы, собирая караваны в дальние города, Музаффар всегда брал в долю сноху и — главное! — прислушивался к ее деловым советам. Поэтому постоянное присутствие Хайфы в доме деверя никого не удивляло.

— Гайда, дорогая моя девочка, я совсем запуталась!

Хайфа не преувеличивала: вот уже полгода высокий франк не выходил у нее из головы ни днем, ни ночью. Сидя на большой пуховой подушке, женщина ковыряла остроносой туфлей, расшитой мелким жемчугом, густой ворс яркого ковра. Хайфа стыдилась, но ей так хотелось выговориться!

— Что случилось у моей жизнерадостной тети? — Зачерпнув горсть засахаренного миндаля из хрустальной вазочки, девушка тоже удобно устроилась на шелковых подушках и приготовилась слушать.

— Я влюбилась и не могу с собой совладать. — Хайфа подняла на племянницу растерянный взгляд. — Летом проведала дочерей, думала, отвлекусь, забуду. Не помогло. Умный взгляд серебряных глаз покорил меня, а эти желанные губы и сильные руки я каждую ночь вижу в прекрасных снах…

Заметив, как расширились от любопытства и восторга глаза племянницы, а рука со сладостями застыла на полпути ко рту, женщина опомнилась:

— Да простит меня Аллах, что же я говорю невинному ребенку?

— Перестань, тетя, я давно уже не ребенок! — огрызнулась пришедшая в себя Гайда. — Что же делать?.. Выкупи Джибраила у моего отца!

— Выкупить? — Эта простая мысль не приходила Хайфе в голову, но показалась очень заманчивой.

И через некоторое время она решилась. Застав как-то деверя одиноко сидящим в садовой беседке, женщина начала деловитым тоном сложный для себя разговор:

— Достойнейший Музаффар, хочу сделать тебе выгодное предложение!

— Начало многообещающее. — Купец прищурил глаза и ласково улыбнулся любимой снохе. — Я весь внимание.

— Ты несколько раз просил меня продать тебе золотой браслет с рубинами цвета голубиной крови. Я согласна обменять его на твоего писаря-кафира!

— Вот как? Видно, глубоко в душу запал тебе мой слуга. Раньше ты не соглашалась отдать любимый браслет ни за какие сокровища, — усмехнулся деверь, лишний раз доказав свою проницательность. — Я не виню тебя, не бойся. Восемь лет прошло, с тех пор как умер мой брат, а ты — молодец, и дочерей удачно выдала замуж, и богатство мужа приумножила. И при этом — по-прежнему молодая и цветущая! Но этот кафир спас мне жизнь, и я пообещал освободить его через два года. Он оказался достойным человеком. Я решил познакомить его с нашей культурой, с бытом, чтобы умный франк сравнил и понял, насколько мы развитее их. Именно поэтому я не отпустил его сразу же, а придумал это время службы. Но через полгода срок нашей сделки истекает. Я не нарушу слово…

— Не нарушай! Твой пленник получит свободу в оговоренный срок, но пусть оставшиеся месяцы проведет в моем доме! Я верна твоему роду, замуж больше не выйду. Так подари же мне немного женской радости! — еле сдерживая слезы, умоляла Хайфа.

Музаффар задумался. Он хорошо знал сноху и понимал: раз она решилась на этот унизительный разговор, значит, сильное чувство совсем сдавило ей грудь и дышать больше нечем. Да и франк, глядишь, навсегда поменяет свою родину на его страну, а там и ислам примет…

— Иншаллах![89] Браслет можешь оставить себе.

Тем же вечером Габриэль услышал:

— Джибраил, поработаешь в доме у моей снохи, наведешь порядок в ее документах. Но договор наш остается в силе: летом ты будешь свободен. — И Музаффар, впервые назвавший пленника по имени, с лукавой улыбкой добавил: — Уйдешь, если захочешь.

***

Самолюбие Габриэля было задето, когда его, словно племенного жеребца, передали в дом богатой вдовы. Всегда выбирал он, теперь же ткнули пальцем в него! Это взбесило шевалье. Но, с другой стороны, обнимать тело прекрасной женщины гораздо приятнее, чем сжимать в руках весло на галере. Поэтому он утихомирил разбушевавшуюся мужскую гордость и стал осматривать новое жилище. Выделенная ему комната полностью удовлетворила Габриэля. Кроме традиционного низкого ложа, сундука и многочисленных подушек здесь был круглый стол и стул — дань уважения его западным привычкам. Роптать на судьбу не имело смысла. К тому же трудно было представить себе более романтичный плен.