Конфиденциально. Ближний Восток на сцене и за кулисами

Багдадцы не проявляли бурной реакции в отношении нового переворота. Страна и народ вообще устали от переворотов. Выжидательной среди широких слоев населения оставалась и реакция в отношении людей, совершивших переворот. В немалой степени этому способствовал тот факт, что многие из них были членами первого баасистского правительства Ирака, которое, захватив власть в феврале 1963 года, обрушило на левых деятелей град жестоких репрессий. Поэтому бросилось в глаза, что руководители переворота 17 июля хотели во что бы то ни стало избежать всяких аналогий с первым баасистским режимом в Ираке. Президент Бакр заявил, что 17 июля — прямое продолжение революции 14 июля 1958 года, не повторяющее по своей сути ни одну из последовавших затем замен власти.

Значительная часть разговоров с Феликсом Николаевичем касалась расстановки сил в новом иракском руководстве. Дауд и Найеф к этому времени из руководства уже были убраны. Собранные сведения, да и интуиция, подсказывали — этой же идеи придерживался принимавший участие в нашем товарищеском обмене мнениями резидент советской внешней разведки, работавший под крышей посольства, — тоже умный, опытный и образованный человек, — что основное соперничество идет между двумя членами Высшего революционного совета Ирака — Саддамом Хусейном и министром внутренних дел Салихом Махди Аммашем.

В пользу Хусейна, которого мы между собой называли ЧП (сокращенное «чрезвычайное происшествие»), может быть, потому, что это определение в большей степени отвечало его характеру, назывался ряд аргументов. Саддам, как и Аммаш, обладал серьезными позициями в баасистской партии. Но в пользу Саддама, несомненно, было расположение к нему основателя и генерального секретаря партии «Баас» Мишеля Афляка. Может быть, такое отношение к Саддаму, которое сохранилось вплоть до смерти Афляка, было вызвано его смелым обличительным выступлением на VI общеарабском съезде партии, проходившем в Дамаске в октябре 1963 года, против генерального секретаря иракского отделения партии Ас-Саади.

По рекомендации этого общеарабского съезда региональный съезд иракских баасистов освободил Ас-Саади от занимаемой должности. Еще больше привлекло к себе внимание, что при освобождении Ас-Саади ему в вину был поставлен кровавый разгул в Ираке во время первого девятимесячного нахождения у власти баасистов в этой стране. Мы с Федотовым связывали имя Саддама с неприятием кровавого террора против коммунистов, и для этого в то время были основания.

После свержения первого баасистского правительства в Ираке генералом Арефом Саддам в подполье продолжал упорно работать над совершенствованием партийного аппарата для подготовки нового прихода к власти. И не случайно, что через три месяца после его ухода в подполье он был по рекомендации Афляка включен в новое иракское руководство ПАСВ, состоявшее из пяти человек. Но что самое главное — он создал и возглавил секретную партийную спецслужбу, состоящую из особо доверенных лиц.

Штрихи к портрету Саддама добавили и мое знакомство, и беседы с ним и его близким человеком Тариком Азизом, в то время главным редактором партийной газеты «Ас-Саура».

Постоянный контакт с Саддамом Хусейном и Тариком Азизом возник во время моей миссии, направленной на сближение позиций и установление мира между Багдадом и курдским севером Ирака, о чем я дальше пишу в этой книге. Саддам был назначен багдадским руководством представлять его в трудном деле сближения с курдами. Несомненно, что успех в этом, достигнутый в немалой степени при посреднических усилиях Советского Союза, оказал немаловажное воздействие на выдвижение Саддама Хусейна сначала как лидера, находящегося в тени, а затем президента Ирака, Верховного главнокомандующего и генерального секретаря иракской региональной баа-систской партии.