Конфиденциально. Ближний Восток на сцене и за кулисами

После того как «нулевка» вышла в свет, мне позвонил Евгений Самотейкин — референт Л.И. Брежнева, и сказал, что Генеральный секретарь заинтересовался этим материалом и даже взял его домой — подробнее с ним ознакомиться. Я, естественно, был этим вдохновлен. Однако через два дня опять последовал звонок Самотейкина, который лаконично произнес: «Я тебя спас». Оказывается, Подгорный устроил скандал, потребовав отозвать «нулевку», что ТАСС и сделал. «Нулевка» была разослана по большему числу адресов, чем мои шифротелеграммы, да и получилось так, что в ней я ставил вопрос острее. Подгорный не успокоился на этом. Просматривая подготовленные заранее списки членов ЦК КПСС, которые подлежали избранию на очередном съезде, он вычеркнул фамилию Замятина — тот стал лишь членом Ревизионной комиссии ЦК.

А через полгода после моих сообщений из Каира, которые вызвали бурю гнева Подгорного, сам Садат открыто, в интервью А. де Борчгрейву, опубликованному в журнале «Ньюсуик», изложил без всяких обиняков свою позицию. Касаясь беседы с главой египетского отделения Госдепартамента США М. Стернером, находившимся в Каире в июле, Садат сказал в этом интервью: «Никсон хотел знать, изменил ли Договор о дружбе и сотрудничестве между Египтом и СССР каким-то образом нашу позицию, как она была сформулирована в моей последней беседе с Роджерсом. Нет — ответил я». По словам Садата, второй вопрос Никсона «заключался в том, по-прежнему ли я обещаю восстановить дипломатические отношения с Соединенными Штатами после первого этапа отвода израильских войск. Да — ответил я. Третий вопрос: по-прежнему ли я намерен отправить советский военный персонал домой после первого этапа отвода израильских войск. Я сказал — да»[25].

В «игру» вступает Киссинджер

Между тем в США происходил фактический переход ответственности за разработку и осуществление ближневосточной политики от Роджерса к Киссинджеру. Такой переход сопровождался отказом Вашингтона от самой идеи всеобъемлющего урегулирования на Ближнем Востоке. «В декабре 1971 года, — пишет Киссинджер, — Никсон совершил шаг, с которого начался мой оперативный контроль над ближневосточной дипломатией». Что это был за шаг? В декабре премьер-министр Израиля Голда Меир нанесла визит президенту Никсону. «Оба лидера пришли к взаимопониманию по решающим вопросам стратегии и тактики: поиск путей к широкому урегулированию предполагалось на время приостановить… Вместо этого нужно было вновь приложить усилия, направленные на заключение временного соглашения с Египтом» [26].

В это время и США, и Садата, по-видимому, перестал удовлетворять канал связи через саудовцев. Была открыта прямая связь между разведками двух стран, которая использовалась Белым домом в обход Госдепартамента, а Садатом — в обход египетского Министерства иностранных дел. Это было вызвано далеко не техническими соображениями. Министр иностранных дел Махмуд Рияд настаивал на том, чтобы связать открытие Суэцкого канала с конкретным продвижением ко всеобщему урегулированию. Госсекретарь США тоже слыл сторонником общего урегулирования. Оба в результате оказались вне процесса урегулирования.

Уже в начале 1972 года Садат информировал американцев о согласии на их интерпретацию так называемого частичного соглашения. Сведения об этом тоже можно почерпнуть из мемуаров Киссинджера. Касаясь пропагандистской версии Садата, будто тот отвергает принцип частичного урегулирования — на эту тему Садат распространялся и во время своих визитов в Москву, и при беседах с советскими руководителями в Каире, — Киссинджер пишет в мемуарах: «Нам-то было виднее»[27].

Возможно, даже вероятно, что на первых парах Садат все еще считал частичное соглашение шагом к дальнейшим договоренностям Израиля с другими арабскими странами и с палестинцами. Но факт остается фактом: уже на грани 1971–1972 годов Садат внутренне отказался от жесткой привязки идеи египетско-израильского частичного соглашения к всеобъемлющему урегулированию ближневосточного конфликта.

Вскоре за открытием секретного канала связи между Садатом и Киссинджером последовало решение египетского президента прекратить миссию советских военных советников в Египте. Он настолько был охвачен этой идеей, что даже не вступил в политический торг с США, чтобы получить за свое решение сполна от американцев. А Киссинджер ждал, судя по его воспоминаниям, что Садат выдвинет определенные условия и в чем-то придется пойти ему навстречу.

Включение Садата в «игру» с Соединенными Штатами имело свою логику. Он наверняка считал, что США при его отходе от СССР могут поставить на один уровень свои отношения с Каиром и Тель-Авивом, понимая, какую важную роль играет Египет в арабском мире. Он искренне возмущался, сталкиваясь с позицией США, которые однозначно сохраняли свои приоритетные отношения с Израилем, но при этом продолжал надеяться…