Конфиденциальный источник

— Нет. Каково же ей сейчас! Мужа убили средь бела дня, то есть не бела дня, но прямо здесь, в собственном магазине, — поправилась она. — Застрелили. И что делает полиция? Обыскивает дом жертвы. Представляете? На прошлой неделе обыскали дом бедной Надин, сегодня утром она позвонила такая опечаленная. А теперь роются в квартире сына. Вот это наглость.

Я покачала головой.

Это не наглость полиции, а дерзость Мэтта Кавано, который перехитрил меня, оставил спать у себя дома, а сам ищет кассету, которая так мне нужна.

* * *

Я понимала, что у Мэтта такая работа, и все же пришла в ярость. И это после вчерашнего! Нет уж, больше к нему ни ногой, хотя мне нужно в душ.

Я открыла входную дверь своего дома и прислушалась к звукам на лестнице. Яркий свет солнечного ноябрьского дня придавал храбрости. Казалось, если простоять здесь достаточно долго, убедиться, что поблизости никто не шаркает и не переминается с ноги на ногу, не ходит по коридору, то я смогу подняться наверх, запереть за собой дверь и почувствовать себя в безопасности.

За несколько дней почтовый ящик переполнился. Я не могла расплатиться по всем этим счетам — погасить растущий долг, — а потому решила не вынимать их из ящика. Поднявшись в квартиру, я тщательно проверила каждый угол, заперла дверь на три замка и пошла в душ. Под горячей водой я почти забылась, но мысли мои все же вернулись к «Кроникл»: смогу ли я убедить редакторов в существовании аудиокассеты?

Я вышла из душа в теплую лужу, натекшую на пол. Дороти на свой страх и риск позволила мне написать статью о пристрастии Барри к азартным играм, и чем это закончилось? Без пленки никто не поверит, что Леонарда убили.

Я стояла в ванной, уже вытертая, и прислушивалась к звукам снаружи. Приоткрыв дверь, не заметила никаких следов присутствия постороннего. Сделала широкий шаг, чтобы посмотреть на входную дверь. Кроссовки для бега лежали там, где я их и оставила, — на кофейном столике. Прихватив их, я пробежала в спальню и прикрыла за собой дверь, чтобы переодеться.

С рекордной скоростью натянула водолазку и джинсы. Зашнуровав кроссовки, слегка расслабилась. Приготовила на скорую руку томатный суп и проглотила его вместе с сыром. Позвонила мама, я отвечала ей спокойно, собранно, словно в обычный выходной, и терпеливо выслушала об изменении свадебных планов кузины Сьюзен. Было почти три часа, когда позвонил Мэтт. Я не стала брать трубку. После гудка автоответчика он извинился за то, что задержался в офисе и не смог позвонить раньше. «Не уходи на работу, пока мы не поговорим, — сказал Мэтт. — Мне очень нужно тебя видеть».

Чтобы позлорадствовать? Проследить, как бы я не написала в завтрашний номер о его обыске? Я схватила желтую куртку для бега, решив слинять из квартиры, пока Мэтт не нанес мне личный визит.

Проходя по коридору, я снова обратила внимание на набитый почтовый ящик. Он так ломился от писем, что почтальон запросто мог отказаться меня обслуживать.

Я остановилась и с трудом вытащила все конверты, стараясь ничего не порвать. Как и следовало ожидать, это были счета: четыре от компаний по кредитным карточкам, одна с квитанцией за телефон с красной полосой предупреждения и письмо, подписанное вручную, — несомненно, от Хэла, владельца дома.

Если бы я выиграла десять тысяч долларов, все проблемы решились бы влет. Однако самый счастливый билет в моей жизни оказался фальшивкой. Не желая думать об удаче и о финансах, я засунула почту под мышку и направилась к машине.

Бросила стопку на пассажирское сиденье. Несколько конвертов упали на пол, обнажив самый толстый, с надписью, сделанной от руки. Знакомый почерк. И вовсе не Хэла.

Я заперла дверцы «хонды» и вскрыла конверт.

Хэлли!

Пригвозди его. На первой полосе. Позвони и скажи, что ты меня прощаешь. Как можно скорее.

Леонард

Внутри, завернутая в пузырчатую упаковку, лежала микрокассета.

Глава 21

Я проверила, на месте ли мой магнитофончик, и быстро отъехала от дома, чтобы Мэтт не заметил мою машину с Элмгроув.

На перекрестке зажегся красный, я взяла кассету, потыркала ее не той стороной и наконец-то вставила. Салон наполнил голос Барри, живой до мурашек по коже, будто он сидел на пассажирском кресле собственной персоной.

«Боже, это слишком много», — потрясенно произнес он.

У меня сжалось сердце, перед глазами все поплыло. Дорога словно растворилась. Сзади послышался гудок, и я выключила магнитофон, выронила его на колени. Я разобьюсь, если буду слушать запись на ходу.

Автомобиль просигналил второй раз, и я тронулась с места, осторожно следуя по Энджел-стрит. Как бы кого не задеть. Я вся кипела, стараясь не взорваться. Надо приехать в центр города, припарковаться в безопасном месте, где можно спокойно прослушать запись, перемотать обратно и прослушать снова.