Конфискованная земля

— Мало́ больно, — вздыхал Рыжий Осман, — черноту за собой не тянет.

— Отец говорил мне, что черное облако одно не приходит, — отвечал Сердер Осман. — Черные облака, что овцы: куда одна, туда и все стадо.

— Помоги аллах!

Облако все росло, потом разорвалось пополам, и два кудрявых тополя застыли над горой, словно пришитые. Как ни старались люди забыть о них, занимаясь своим хозяйством, глаза сами собой нет-нет да и поднимались кверху.

— Гвоздями приколотили нашу тучку-спасительницу! — кричал Хотунлу Рыжему Осману.

Тот показывал ему свою самокрутку. Дым от нее поднимался прямо вверх.

— Как же ей двигаться, коль ветра нет?

— Типун тебе на язык! Не вмешивайся в дела аллаха.

Облака снова сошлись, превратившись в верблюда. Подул слабый ветерок, тучка не двигалась.

— Сейчас ветер ее повернет, — обещал Сердер Осман.

Действительно, через четверть часа ветер усилился, и облако начало скользить с вершины горы вниз, а за ним набежали новые облака, еще и еще… Через час они уже занимали полнеба.

— Ну, что я говорил? — радовался Сердер Осман. — К вечеру польет, — обещал он с видом знатока.

Напряжение рассеялось. Люди потянулись в кофейню.

— Сыграем в шашки? — подмигнул Рыжий Осман Сердеру Осману.

— Обязательно, друг. Кто еще против меня?

— Давай один на один, — расхрабрился Рыжий Осман.

Никто не решался сражаться с Сердером Османом. Как игрок он был известен не только в своей деревне, но и во всей округе. Когда же он победил известного в касабе Хромого Эмина, слава его среди завсегдатаев кофеен достигла апогея. Теперь его иначе и не называли, как Чемпион.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Я взошел на гору, посмотрел в долину,

Чую — сзади Мустафа целится мне в спину.

(Из народной песни)

Омытые дождем, утолившие жажду поля ожили, задышали. Теперь только скосить и обмолотить хлеба. У крестьян за спиной словно крылья выросли.

Подготовка к жатве всегда волнует. Повсюду точат серпы, косы, собирают камни для девенов[22]. На улице никого не видать. Пусто и в кофейне.

Мастан зачастил на свои поля. Этот внезапный интерес его к своим полям был необъясним. Много лет он интересовался только чужими полями. А теперь он разглядывал и ощупывал колосья, словно проверяя, действительно ли будет хороший урожай. Крестьяне в толк не могли взять, что с ним случилось.

А дело было в том, что со щедрым урожаем в прах рушились планы Мастана. Пошли он сейчас в касабу, вызови чиновников — и все соседские поля в его руках. Сознание этого не давало ему покоя. Однако он никак не мог осмелиться на такой шаг. Крестьяне обещали расплатиться после урожая. С ними тоже надо знать меру.

Когда у него просили зерно на посев, он давал в тайной надежде, что должникам не под силу будет расплатиться. Легко ли ему теперь отказаться от своего нового коварного плана? При виде тяжелых колосьев он приходил в бешенство. Ему хотелось немедленно бежать в касабу, звать судебных исполнителей, но, приходя домой, он менял решение. «Они убьют меня», — думал он в отчаянии. В такие минуты он готов был собственными руками без всякой жалости растерзать кесикбельцев всех до единого.

Потом Мастан остывал, и в мозгу его созревали более осторожные планы. Всю землю сразу не захватишь, а что если начать с тех, кто не может за себя постоять? Взять хотя бы Фетчи Кадри, Ибрама[23] Келера, Дештимана. Все трое — робкие, своих крестьян и то дичатся. Разве они посмеют возразить Мастану? Испугаются, небось, сабель и пистолетов, что висят у него дома на стене.

После долгих раздумий он решил послать Ахмеда в касабу за конфискаторами.

— И жандармов позови, — наказывал он. — Скажи, крестьяне в своих делах не могут разобраться. Готовы съесть друг друга. Старосте одному не справиться. Неплохо бы приструнить их.

Ахмед отправился. На другой день в деревню прибыли судебный исполнитель и несколько жандармов.

— Зачем пожаловали в такое время? — удивились крестьяне.

— Требуется провести конфискацию, — последовал ответ.

— Что?

— Поля конфисковать.

— Чьи? — побледнел Рыжий Осман.

— Фетчи Кадри, Сулеймана Угурлу…

— Дештимана, значит.

— …и Ибрагима Келера.

— …и Ибрама Келера… — как эхо, повторил Рыжий Осман. — А еще у кого?

— Все, — отрезал чиновник.

— А почему у них, а не у кого другого?

— Да-а, — вздохнул Мустафа. — Никому в этом мире верить нельзя.

— Почему?

— А помнишь, какой с Мастаном уговор был?

— Чует мое сердце, — скривил губы Сердер Осман, — что это еще цветочки, а ягодки впереди.

— Жаль! — сказал Рыжий Осман. — Они бы много в этом году собрали. Такой урожай раз в сорок лет бывает.

— Без с-совести человек! С-совсем без с-совести! — повторял Хасан сквозь зубы свистящим шепотом.

— Видит — урожай хороший, вот у него глаза и разгорелись, — вставил Хотунлу.

— Надо что-то делать, — решил Хасан, — пропадут ведь люди.

— А что сделаешь? — возразил Рыжий Осман. — Будем кричать и шуметь, так и наши поля отберут, клянусь аллахом…