Конформист

Марчелло взял бумагу, вынул из кармана записную книжку, аккуратно записал туда адрес савойского дома Квадри и телефон Орландо. Ему казалось теперь, что он снова пришел в себя после мимолетного возбуждения, об этом свидетельствовал прежде всего автоматизм его поступков и сопровождавшая их смиренная грусть. Итак, все кончено, подумал он, убирая записную книжку в карман, краткое появление любви в его жизни было в конечном итоге не чем иным, как встряской, окончательно приведшей эту жизнь в порядок. Он подумал о Лине, и ему показалась явным знаком судьбы ее внезапная страсть к Джулии, ибо она позволила ему узнать адрес дома в Савойе и вместе с тем, благодаря этой влюбленности, когда там появятся люди Орландо, самой Лины на месте еще не будет. Отъезд одного Квадри, пребывание Лины в Париже, в сущности, прекрасно сочетались с планом задания; если бы все сложилось иначе, было бы неясно, как им с Орландо удалось бы его выполнить.

Он встал, крикнул жене, что подождет ее в вестибюле, и вышел. В конце коридора находилась телефонная кабина, он направился туда не спеша, почти машинально. Только когда из черной эбонитовой трубки до него донесся голос агента, весело спросивший: "Итак, доктор, где же он, наш ресторанчик?" — ему показалось, что он вырвался из тумана собственных мыслей. Спокойно, говоря тихо, но внятно, он начал рассказывать Орландо о поездке Квадри.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Когда они вышли из такси на одной из улочек Латинского квартала, Марчелло взглянул на вывеску. Белыми буквами на коричневом фоне, на уровне второго этажа старого серого дома, было написано Le coq au vin. Они вошли в ресторан: вдоль стен зала тянулся диван из красного бархата, перед диваном стояли столики, в старых прямоугольных зеркалах в позолоченных рамах спокойно отражались свет центральной люстры и головы немногочисленных посетителей. Марчелло сразу узнал Квадри, сидевшего в углу рядом с женой: ниже ее на голову, одетый в черное, он разглядывал поверх очков меню мясных блюд. Лина, прямая и неподвижная, в платье из черного бархата, оттенявшего белизну рук, груди и бледность лица, казалось, напротив, с тревогой наблюдала за входной дверью. Увидев Джулию, она резко поднялась, и позади нее, почти ею заслоненный, встал и профессор. Обе женщины пожали друг другу руки. Марчелло ненароком поднял глаза и в желтом бледном свете одного из зеркал увидел нечто невероятное — отдельную, будто отрубленную голову Орландо, глядящую прямо на них. В тот же момент ресторанные часы с маятником встрепенулись, начали корчиться и жаловаться всеми своими металлическими внутренностями и, наконец, стали отбивать удары. "Восемь! — довольно воскликнула Лина. — Как вы пунктуальны!" Марчелло вздрогнул, и, пока часы продолжали бить с мрачным и торжественным звоном, пожал протянутую ему Квадри руку. Часы с силой отбили последний удар, и тогда он вспомнил, что по договоренности именно это рукопожатие должно указать Орландо на Квадри, и вдруг почти испытал, искушение нагнуться и поцеловать Квадри в левую щеку, как это сделал Иуда, с которым он в шутку сравнивал себя сегодня утром. Ему почудилось даже, что он ощущает губами шершавую щеку профессора, и поразился столь сильному внушению. Затем снова поднял глаза к зеркалу: голова Орландо по-прежнему пристально глядела на них. Наконец все четверо сели: он и Квадри — на стулья, а женщины — напротив них, на диван.

Подошел официант, подающий напитки, с картой вин, и Квадри начал довольно дотошно заказывать вина. Казалось, он был полностью поглощен этим занятием и долго обсуждал с официантом качество вин, в которых, по видимости, разбирался очень хорошо. Наконец он заказал белое сухое к рыбе, красное к жаркому и шампанское во льду. Специалиста по винам сменил обычный официант, и с ним повторилась та же сцена: разговоры знатоков о блюдах, колебания, размышления, вопросы и, наконец, заказ трех блюд — закуска, одно рыбное и одно мясное блюдо. Тем временем Лина и Джулия переговаривались вполголоса, и Марчелло, не сводящий с Лины глаз, стал почти что грезить наяву. Ему казалось, что у него за спиной снова раздается тревожный бой часов, в то время как он пожимает руку Квадри; ему казалось, что он снова видит отрубленную голову Орландо, глядящую на него из зеркала, и он понял, что в тот момент лицом к лицу столкнулся со своей судьбой, словно оказавшись перед камнем, лежащим на распутье двух дорог. Он вздрогнул, услышав, как Квадри спросил его своим обычным равнодушным тоном:

— Погуляли по Парижу?

— Да, немного.

— Понравилось?

— Очень.

Да, замечательный город, — сказал Квадри, словно говоря сам с собой и как бы делая Марчелло уступку, — но я хотел бы обратить ваше внимание на одну деталь, я уже говорил об этом сегодня: Париж — вовсе не порочный и развратный город, как пишут итальянские газеты… у вас, несомненно, подобное представление, но оно не соответствует действительности.

— Я вовсе так не думаю, — несколько удивленный, возразил Марчелло.