Конго Реквием

Суза указал на заполненный пыльными мешками огороженный участок под охраной двух человек с «калашами» под мышкой. Каждый мешок был наполнен пресловутым минералом: тем, что здесь называют колтаном, хотя он им еще не является. Морван открыл один и погрузил руку в черный гравий. Пресловутый колумбит-танталит, который содержит и танталит, и касситерит, и ниобий, и цинк, и золото… Краеугольный камень сегодняшнего мира, обеспечивающий развитие самых сложных технологий. Все начиналось отсюда: с тяжелого песка на его ладони.

Жако понадобится минимум десять дней, чтобы расчистить дорогу. Морван не мог допустить, чтобы эти сокровища накапливались здесь.

– С завтрашнего дня будешь отправлять мешки пешим ходом.

– Там нет самолета, босс.

– Я разберусь.

– А если на них нападут по дороге?

– Я привел подкрепление. Они проводят ребят.

Суза со скептическим видом покачал круглой головой:

– Хочешь посмотреть штольни?

Морван окинул взглядом изрезанные скалы. Лязг железа напоминал о туберкулезе, разрывающем кашлем почерневшие легкие. При мысли погрузиться в них у него в желудке возник тяжелый ком. С самого детства – а на самом деле из-за него – он страдал клаустрофобией. И не скрывал это от самого себя, – напротив, это была единственная его фобия, в которой можно признаться. Ужасал не сам факт оказаться взаперти, а то – с кем…

– Не сейчас, – ответил он. – Собери команду. Я хочу, чтобы мешки отправились до ночи.

– Босс, никто не отправится в путь сегодня вечером.

– Я удвою оплату. Дело не терпит, мать твою!

38

День протек как вода. Долгий, медленный, монотонный. На борту все спали, убаюканные урчанием моторов. Кроме лотовых, которые, стоя на носу, опускали в воду длинные шесты, загадочными жестами передавая капитану сведения о глубине.

Сейчас, при наступлении сумерек, все оживилось: кричали дети, фыркали животные, женщины принялись за домашние хлопоты. Только мужчины еще позволяли себе передохнуть у края воды – одна загадка: после чего?

Эрван тоже проснулся и теперь пытался понять, осталось ли в его теле хоть одно место, которое бы не ломило. Поднявшись на ноги под навесом, он первым делом увидел толпу, рассеянную по двум настилам. Потом – поверхность Луалабы. Волны меняли цвет, но не тон: красный, охряной, желтый, бежевый, шоколадный… После отплытия берега раздвинулись, как огромный зеленый занавес, и река стала такой же просторной и ослепительной, как и небеса над ней. Ощущение, что ты находишься в открытом море. Но сейчас пейзаж изменился. Они пересекали папирусовое болото, нечто вроде зарослей-амфибий, чьи берега представляли собой непролазные сети.

Эрван представил себе затаившихся там животных, кишащих насекомых, рептилий, скользящих по пням и лианам, тысячи невидимых глаз, неподвижных, как отверстия в коре, словно следящие за вами почки.

Вдруг он заметил и нечто иное: обнаженных людей, которые сливались со стволами и листвой до такой степени, что возникали сомнения, были ли они там вообще. Отсветы? Оптический обман? Он потряс Сальво, который еще спал, и показал на эти тени:

– Кто это?

Баньямуленге приставил ладонь козырьком:

– Нудисты.

Призраки, застыв на месте, смотрели, как двигаются баржи.

– То есть?

– Беженцы. У них все отобрали. Сожгли их деревню. Идти им некуда. Они едят мух и пьют с лиан. В ожидании, пока их самих не сожрет какая-нибудь милиция.

Эрван снова поискал их глазами, но они исчезли. В это мгновение свет переменился: стеклянистый, трепещущий, он погрузил пейзаж в атмосферу аквариума. Горячий воздух стал липким. Он поднял глаза и обнаружил поверх верхушек деревьев скопище черных туч, готовых взорваться молниями. Вечерние дожди. Словно отзываясь, запахи усилились – так бойцы смыкают ряды перед боем. Они погружались в конец дня, как в зловонное болото.

На борту жизнь продолжалась. Прачки снимали белье. Солдаты катали бочки по настилу. Общий подъем, крики, перегруппировка наличного состава – дети, козы, куры, свиньи… Эрван наконец понял, что они приближаются к причалу.

– Тута, – подтвердил Сальво. – Первая остановка.

Баржи шли так близко к берегу, что тростники терлись об их бока, а корни хрустели под их весом. Эрван не понимал, кто мог здесь выжить, кроме крокодилов и змей. Ни следа жилья или деревни.

И однако, за мысом, покрытым высокими травами, появилась целая толпа, стоящая в воде по самые ляжки, – прыгающая, размахивающая руками, смеющаяся. Комитет по встрече.

Сальво потер затекшие ноги:

– Ты все еще готов бросаться деньгами, месье мзунгу?

– Ты хочешь что-то мне продать?

– Все тот же марафет: свидетеля.

– Кончай надо мной издеваться.

– Я серьезно. В Туте есть один муганга. Ну, врач. Он долго работал в Лонтано. На пятом километре, шеф! Очень известное место в те времена!

Диспансер Катрин Фонтана. Новая удача.