Кони, кони…

Через три дня, с утра пораньше, за ними пришли. Троих американцев вывели на яркий свет, провели через двор, через школу, и они оказались на улице, где стоял небольшой грузовичок-полуторка марки «форд». Они топтались, грязные и небритые, держа в руках свои одеяла. Вскоре один из тюремщиков жестом велел им забираться в кузов, что они и сделали. К ним присоединился еще один тюремщик, и на них опять надели наручники, после чего приковали друг к другу буксирной цепью, которая до этого лежала свернутая в запасном колесе в передней части кузова. Из здания вышел капитан с чашкой кофе в руке. Он стоял, смотрел на грузовик, покачивался на каблуках и прихлебывал кофе. Кожаный ремень у него был начищен до блеска, а слева виднелась кобура, из которой вверх рукояткой торчал кольт сорок пятого калибра. Он что-то коротко сказал своим подчиненным, а те, в свою очередь, замахали руками, окликая человека, стоявшего на переднем бампере и копавшегося в моторе «форда». Тот поднял голову, что-то произнес, махнул рукой и снова стал копаться в моторе.

Что он им сказал, спросил Блевинс.

Никто не пожелал удовлетворить его любопытство. В кузове стояли ящики и мешки, а также несколько пятигаллоновых канистр с бензином. То и дело к шоферу подходили местные, совали ему какие-то свертки и ящики, а также передавали сложенные бумажки, которые тот без лишних слов рассовывал по карманам.

Вон твои красавицы, сказал Ролинс Джону Грейди.

Вижу.

Девочки стояли, тесно прижавшись друг к дружке. Одна держала другую за руку, и обе плакали.

Чего они ревут, спросил Ролинс, но Джон Грейди только покачал головой.

Девочки стояли и смотрели, как загружают грузовик разными ящиками и свертками, а охранники сидели и курили, придерживая свои винтовки. Девочки простояли так целый час, пока мотор «форда» не заработал, после чего водитель захлопнул крышку капота, сел в кабину, и грузовик с тремя арестантами медленно двинулся по узкой немощеной улочке и скрылся в густом облаке дыма и пыли.

Троих арестантов сопровождали трое конвоиров ― молодые парни из местных в плохо пригнанной и давно не глаженной форме. Судя по всему, им было строго-настрого приказано не вступать ни в какие разговоры с американцами, потому что, встречаясь взглядами со своими подопечными, они тотчас же отворачивались и начинали усиленно смотреть в сторону. Пока грузовик петлял по улочкам, эти ребята кивали и махали руками знакомым, стоявшим в дверях домов. Капитан ехал в кабине с водителем. За грузовиком погналось несколько собак, и шофер резко крутанул баранку, норовя задавить хотя бы одну из них, отчего охранники в кузове стали судорожно хвататься за поручни, а шофер с хохотом обернулся к ним, и они тоже засмеялись и начали тыкать друг друга кулаками и локтями в бока, а потом угомонились и, не выпуская винтовок, сурово уставились на дорогу.

Грузовик тем временем свернул в очередной раз и остановился перед домом, покрашенным в ярко-голубой цвет. Капитан протянул руку и нажал на гудок. Вскоре отворилась дверь, и на улицу вышел человек, одетый словно чарро[84]. Капитан вылез из кабины, чарро сел рядом с шофером, капитан тоже залез в кабину, захлопнул дверцу, и они поехали дальше.

Вскоре позади остались последние хибары и коррали с глинобитными коровниками. Грузовик преодолел речушку, где вода сверкала всеми цветами радуги. Затем, надрывно воя, «форд» взобрался по каменистому подъему и, оказавшись снова на ровном грунте, покатил по пустыне под лучами еще низкого утреннего солнца.

Арестованные смотрели, как из-под колес грузовика поднимается пыль, нависает над дорогой и затем медленно расползается над пустыней. Они изо всех сил пытались усидеть на своих одеялах, чтобы не отбить бока о доски кузова ― машину сильно трясло. Оказавшись на развилке, грузовик свернул на юг, в сторону Куатро-Сьенегас и Сальтильо, до которого было, судя по указателю, четыреста километров.

Блевинс расстелил одеяло и улегся на него, закинув руки за голову. Он лежал, уставившись в безоблачное голубое небо пустыни. Птиц вокруг не было. Когда Блевинс заговорил, то его голос вибрировал от тряски кузова под его спиной.

Да, ребята, дорога будет долгой, произнес он.

Ролинс и Джон Грейди посмотрели сначала друг на друга, потом на него, но никак не отозвались на это высказывание. Они понятия не имели, сколько времени им суждено провести в пути.

Старик сказал, что до Сальтильо ехать целый день. Я его спрашивал, снова подал голос Блевинс.