Кони

— Это все скоромные, — кивнул Лопухин. — А по средам постные: «Из рыбы, но со вкусом», «С загадкой», «С боровичками»…

— Хватит, господа! — взмолился Покровский. — Не занимайтесь самоистязанием.

— Слушайте, слушайте. Придет время, и рассказы-вагь-то об этом некому будет, — сказал Анатолий Федорович. — У Ивана Ивановича невкусных пирогов не было. Великие князья к нему заезжали. Пирожок стоил пять и десять копеек. Были специальные «утренние» пирожки…

— А «Кларнет-солист», а «Вечера Новой Деревни»! — не утерпел Лопухин. — Их пекли каждый день… — Он вдруг провел рукой по лицу, словно попытался отогнать от себя навязчивые воспоминания, и вздохнул. — Не знаю как мы будем жить дальше. Деньги кончились. Еще, слава богу, афонские монахи помогли.

— Афонские монахи? — Кони посмотрел на него с любопытством.

— У нас в министерстве был секретный фонд для монастыря. Каждый год приезжали монахи за пособием. Ну и угораздило их прибыть в Петроград в октябрьские дни. Но деньги получить монахи успели. Они от нас, а к нам господин Троцкий пожаловал, подлая личность. Принимать дела… Остались мы без службы. Вот монахи и отказались от пособия в пользу безработных мидовцев. — Он неожиданно улыбнулся. — Сразу после революции времена были идиллические. Сейчас даже представить себе трудно — два наших товарища, Висконти и Таубе, пришли ночью в министерство и выкрали списки сотрудников, чтобы по ним раздать деньги. На следующий день их арестовали. Расстрельное дело! Ни одно правительство бы не пощадило, а тут начались хлопоты. За Таубе, кажется, мамочка хлопотать прибежала. Его отпустили. Потом и Висконти отделался легким испугом…

— А как ваша служба у Ярошинского? — спросил Покровский. — Очень завидное место он вам предложил.

— Опустел особняк на Миллионной, — ответил Лопухин. — Банки Ярошинского прикрыли, а где сам господин Ярошинский — я не знаю. И знать не хочу. Вот кто Россию за горло держал — такие господа, как Ярошинский, Поляков… Представьте себе, отзываюсь я на его приглашение, прихожу на Миллионную. Господин Ярошинский — сама любезность. Перспективы рисует радужные. Зарплата — больше чем в министерстве, поездки по всему миру. Потом дает лист чистой бумаги: «Прошу вас изобразить просьбу об увольнении с поста члена правления». — «Помилуйте, — удивляюсь я, — что это значит?» А он мне с улыбкой: «Такой у нас порядок. Перед занятием должности будущие сотрудники подписывают «увольнительную» бумагу. Я храню ее в сейфе. В нужный момент она извлекается на свет божий, и содержащаяся в ней просьба удовлетворяется».

— Подписали? — спросил Кони.

— Подписал. Только самого Ярошинского большевики «уволили» и без заявления… Вот и сидим на бобах.

А Сазонов хорош — прислал письмо из Ялты с упреками: почему я не распорядился отправлять ему туда жалованье!

3

…Изредка жизнь преподносила и приятные сюрпризы — с Урала, с Каслинского завода приехали в Петроград рабочие, разыскали Кони и преподнесли большой бюст Пушкина каслинского литья и мешочек муки. Анатолий Федорович был растроган, долго не мог справиться с волнением. Потом вместе пили чай в холодной гостиной. Рабочие вспоминали, как Кони помог им в сенате выиграть дело против заводчика, захватившего издавна принадлежащую им землю.

Кони слушал рассказы о переменах на заводе, о трудных первых шагах, о том, как выручали рабочих и их семьи эти, с боем вырванные у хозяина клочки земли в самое голодное время, и думал: «Сколько в моей жизни было событий куда более значительных, чем дело каслин-цев, о котором я уже и думать забыл, а для этих серьезных, судя по всему, — умудренных опытом и каких-то очень деликатных во всем людей победа над заводчиком, получение земли — событие. Нет, не может быть мелочей, когда имеешь дело с людьми!»

В конце 1918 года Анатолия Федоровича пригласили читать лекции в Петроградском университете.

«Господину Ректору Петроградского университета. 28 ноября 1918 г. Имею честь представить, что Юридический Факультет в заседании 25 ноября с. г. единогласно постановил пригласить почетных членов Университета А. Ф. Кони и Н. С. Таганцева войти в состав преподавателей…»

«10 апреля 1919 г. Профессору Первого Петроградского Университета Анатолию Федоровичу Кони. Согласно извещения Правления Совета Ученых Учреждений и Высших Учебных Заведений от 5 сего Апреля сообщаю, что Вы зачислены на усиленный продовольственный паек…

Продукты будут выдаваться в распределительном пункте Комиссариата Народного просвещения (Аничков дворец, кв. 15, первая парадная с Фонтанки…). Обращаться следует к Николаю Никол. Шлейферу или Павлу Яковлевичу Орлову…»

И приписка на обороте: «Продукты можно получать начиная с четверга 10-го апреля… Хлеб будет выдаваться раз в неделю. Распределительный пункт просит взять с собою посуду для подсолнечного масла. Ректор Университета А. Иванов».

Не густо, но уже кое-что. Вся страна жила тяжело. Многие не имели даже такого пайка.