Кони

Введение судебной реформы, новые, дотоле не практиковавшиеся в России принципы судопроизводства — устность, гласность, состязательность, равенство сторон были с надеждой восприняты населением. У людей появилась вера в то, что новые судьи будут вершить свой суд по закону и по совести, без оглядки на то, какое место человек занимает в обществе. (Судебная реформа была «наиболее последовательной из реформ всех годов». В. И. Ленин, отмечая ее буржуазный характер, писал о суде присяжных: «Либеральные сторонники суда присяжных, полемизируя в легальной печати против реакционеров, нередко отрицают категорически политическое значение суда присяжных, усиливаясь доказать, что они вовсе не по политическим соображениям стоят за участие в суде общественных элементов… Объясняется это необходимостью говорить эзоповским языком, невозможностью открытого заявления своих симпатий к конституции».)

Положительно сказался тот факт, что к участию в проведении судебной реформы было привлечено много молодежи, только что закончившей учебу в университете. Демократические традиции русского студенчества, свежий взгляд на явления жизни отличали молодых судебных работников. Интересное свидетельство на этот счет есть в одном из писем Ф. М. Достоевского 1868 года:

«…Я здесь читаю «Голос». В нем иногда ужасно печальные факты представляются. Например, об расстройстве наших железных дорог (новопостроенных), об земских делах… Ужасное несчастье, что у нас еще людей, исполнителей мало. Говоруны есть, но на деле первый-другой, обчелся. Я, разумеется, не в высоких делах исполнителей разумею, а просто мелких чиновников, которых требуется множество и которых нет. Положим, на судей, на присяжных хватило народу. (Выделено мною. — С. В.) Но вот на железных-то дорогах? Да еще кое-где. Столкновение страшное новых людей и новых требований с старым порядком. Я же не говорю про одушевление их идеей: вольнодумцев много, а русских людей нет. Главное, самосознание в себе русского человека — вот что надо. А как гласность-то помогает царю и всем русским, — о господи, даже враждебная, западническая».

И Ф. И. Тютчев отмечал положительное значение новых уставов. «Право, поразительно, как эти новые судебные установления быстро привились у нас. Вот где могучий зародыш новой России и лучшее ручательство ее будущности».

Время покажет, как распорядится власть с этим «могучим зародышем».

Молодой Кони понимал — сердцем чувствовал, — что каждая судебная ошибка, каждое неправедно разрешенное новым судом дело могут скомпрометировать его, посеять недоверие. И каждый раз, надевая прокурорский мундир и усаживаясь за свой красный стол, Кони давал себе клятву служить только справедливости.

2

…В конце января 1868 года к Сергею Федоровичу Морошкину пришла вдова харьковского извозчика Гаврилы Северина, умершего от побоев, нанесенных ему губернским секретарем, управляющим Григоровскою экономией В. И. Дорошенко. Дорошенко, отказавшийся платить за проезд, избил извозчика еще в середине сентября прошлого года, и следствие, проведенное в традициях «отжившего ныне» судебно-полицейского характера, признало, что Дорошенко Северина не бил и в его смерти неповинен, а «покойник умер от водочки». Сам же Дорошенко заявил, что имеет полную возможность «бить всех извозчиков без исключения».

Харьковское общество, местная печать внимательно следили за тем, как развивались события. Энергичные действия молодого помощника прокурора Кони, принявшего решение провести эксгумацию трупа и новую судебно-медицинскую экспертизу, вызвали недовольство покровителей и друзей губернского секретаря, вновь, как и в деле серий, увидевших «антидворянскую тенденцию». Но это не остановило Анатолия Федоровича. Он уже прослыл к тому времени прокурором «малэньким, белэньким и злэньким». «Злэньким» к нарушениям законности, ко всякой несправедливости. И даже стремление прокурора судебной палаты Николая Сергеевича Писарева, горячо опровергавшего обвинительный акт, составленный Кони, прекратить дело, не остановило Анатолия Федоровича. Не смутило его и обвинение Писарева, что он «раздувает дело».

Суд состоялся. Председательствовал Эдуард Яковлевич Фукс. Защищал Дорошенко Александр Львович Боровиковский, в то время начинающий адвокат, ровесник Кони. Впоследствии Александр Львович завоевал широкую популярность и как юрист, и как талантливый, острый поэт.

По воспоминаниям Кони, ему пришлось на суде сильно поволноваться и даже подумать об отставке: у подсудимого оказалось несколько лжесвидетелей, доказывающих его невиновность, эксперты — профессора университета разошлись во взглядах на причину смерти извозчика… Выручила Кони его находчивость, умение оценить силу и убедительность, наглядность доказательств.

Одним из вещественных доказательств, представленных суду, было чугунное кольцо, которое носил Дорошенко на указательном пальце и которым он мог повредить голову потерпевшего.

— Прошу предъявить кольцо подсудимому и попросить надеть таковое на палец, — обратился Кони к председательствующему.