Коньки и Камни

Он застонал — глубокий, гортанный звук, который усилил оргазм.

Без предупреждения он вырвал свои пальцы из меня и отстранился. Я открыла рот, желая узнать, что случилось, что происходит, как вдруг услышала, что с него спускают штаны.

"Черт, я не могу… я сейчас кончу".

Должно быть, он трогает себя. Я хотела посмотреть; хотела узнать, как он выглядит, охваченный наслаждением.

Вместо этого я заскулила.

"Мне нужно… я не могу остановиться", — сказал он.

"Не останавливайся", — всхлипывала я. "Приди. Пожалуйста, кончи для меня".

"Я, блядь… я ненавижу тебя".

Но ненависти в нем не было.

Я знал это.

Он был совсем рядом, всего в нескольких футах от меня, тяжело дыша и неистово поглаживая себя.

"Пожалуйста, кончи для меня", — снова взмолилась я.

Он застонал, и я каким-то образом поняла, что он близок к этому. Его дыхание участилось.

"Черт, я так близок", — задыхался он. "Этого не должно было…"

"Пожалуйста", — взмолилась я, мой голос дрожал от предвкушения.

Он снова застонал. Его рука двигалась все быстрее, и я чувствовала, как внутри меня нарастает симфония ощущений в ответ на каждый его удар.

Если бы мои руки не были связаны, я бы трогала себя.

"Я сейчас кончу", — сказал он. "Ты, гребаная шлюха, ты этого не заслуживаешь".

Его слова только разжигали во мне огонь. Я была насквозь пропитана желанием, моя киска сжималась и разжималась в предвкушении удовольствия, которое вот-вот должно было поглотить меня.

Когда я услышала его учащенное дыхание, мое тело задрожало в ответ. Я чувствовала, как жара в комнате, напряженность ситуации и предвкушение его кульминации бурлят в моих венах.

Он был уже почти у цели, его рука двигалась в бешеном темпе, а дыхание стало прерывистым.

Я хныкала, все сильнее желая, чтобы он освободился.

"Повсюду", — сказала я. Я не знала, откуда это взялось, но слова вырвались так, как должны были, и я не могла их остановить. Да я и не хотела. Я наконец-то попросила то, что хотела, и знала, что, несмотря на его конфликт, он мне это даст. "Я хочу этого. Пожалуйста. Я так этого хочу".

Что-то сдвинулось. Комната словно закружилась вокруг меня, а воздух наполнился запахом пота и страсти. Моя грудь вздымалась, когда я пыталась перевести дыхание, а сердце колотилось в такт каждому его движению.

"Минка", — сказал он сквозь стон. "О, черт, Минка…"

Я слышала желание и голод, отраженные в его словах. Как будто весь мир исчез, оставив только его и меня, запертых в этот момент сырой, первобытной потребности.

И тут что-то теплое опустилось мне на живот. Я попыталась посмотреть вниз, но мое зрение было затуманено повязкой. Я почувствовала, как тепло просачивается сквозь кожу, и поняла, что это. Только через секунду я поняла, что произошло.

Он кончил.

На меня.

Как я и просила.

Я выпустила дрожащий вздох, сердце колотилось в груди. На мгновение воцарилась тишина, а затем он издал стон, убрав руку от промежности.

"Черт", — сказал он. "Черт. Что, блядь, со мной происходит?"

Я услышала шорох — может, молния на его брюках?

Без предупреждения его рука нашла мои запястья, и что-то разорвало веревку. Должно быть, он перерезал ее.

Я не знала почему, но что-то мешало мне снять повязку с глаз. Я знала, что он этого не захочет.

Но в этом было что-то большее.

Странное чувство сжималось в груди, словно ускользающие песчинки, которые я не могла удержать, как бы отчаянно ни старалась.

"Увидимся ли мы снова?" спросила я.

Но наступила тишина.

Он уже ушел.

20

Леви

Ядолжен был выбраться оттуда.

Немедленно.

Пока я не потерял себя в этом безумии окончательно.

Я резко вышел из сарая, чувствуя непреодолимую потребность бежать. Ночной воздух ударил меня как пощечина. Мне казалось, что я контролирую ситуацию, что именно я являюсь вдохновителем этой извращенной игры, но в этой комнате, когда Минка была так близко, все изменилось.

Ее присутствие оставалось со мной, пьянящая смесь ее запаха и вкуса, от которой я не мог отделаться. Она словно просочилась в мои чувства, подавляя и дезориентируя. Но это опьянение только подстегивало мою ярость, осознание того, что она так сильно влияет на меня, причем так, как я не ожидал и не хотел.

Я не должен был прикасаться к ней.

Я не должен был чувствовать ее вкус.

Я не должен был хотеть ее.

Но я ничего не мог с собой поделать.

Видеть, как ее киска сомкнулась над рукоятью клинка, слышать ее уязвимость в словах, когда она призналась, что ей нравится то, что я с ней делаю, ощущать запах ее возбуждения, наполнявший комнату… Я был ослеплен похотью.

Это было бессмысленно.

Я был известен своей дисциплиной, своей сосредоточенностью. Не зря меня призвали в армию под номером 1. И все это исчезло, как только я остался с ней наедине.

Какого черта?

Мой телефон был тяжелым в кармане, напоминая о плане, который я привел в действие, о плане погубить ее. Мысль, которая когда-то давала мне ощущение силы, теперь казалась отчаянной попыткой взять себя в руки, контроль, который ускользал от меня так чертовски легко.