Конкиста по-русски

Найдёнова просто и спокойно подошла к Александру Георгиевичу, как к родному, много лет знакомому человеку, крепко взяла его за локти опущенных рук, прижалась лицом к белоснежному кителю и вдруг громко навзрыд заплакала.

— Мама, мама умерла! Саша, я вас так ждала…

* * *

За столом Леночка и Александр Георгиевич сидели рядом. После первого же тоста Дзебоев шепнул на ухо Кудашеву: «Я незаметно отлучусь по делу на пару часиков. Да и вы лучше погуляйте по местечку, в парк сходите. Нам с вами казаков не перепить, а в этом застолье ставятся только такие задачи. Ни шашлыки, ни чёрная икра не помогут. Через час будете лежать под столом. Пока».

Кудашев последовал совету, и через минуту они с Леной уже выходили за ворота дачи. На них не обратили внимания.

В Фирюзе нельзя заблудиться. Центральная улица пряма и наклонна. Вверх к пограничному посту идёшь с усилием, вниз — ноги сами несут. Справа — купальный бассейн. Шлюз поднят, освобождённая Фирюзинка весело бежит себе, ещё не подозревая, что по выходу из родных гор будет поглощена песками Кара-Кумов. Слева — дачи, потом вездесущий магазин «Парижскiя Моды», справа — городской сад с летней сценой и акустической полусферой, шашлычной, клумбами цветов, экзотическими растениями, дорожками, тропинками, уединёнными беседками и скамейками. За садом — почта, телеграф, Российский кредитный банк, снова дачи, ресторан. Стоп, дальше пути нет, глухая каменная стена, шлагбаум, массивные ворота, часовой. Пограничный пост. Можно разворачиваться и идти вниз, туда, откуда пришёл.

Правая рука Лены деликатно лежит на согнутой в локте левой руке Кудашева. Его правая рука, как и положено человеку в форме, свободна. Их разговор прост, чист и безыскусен, как разговор двух, давно не видевшихся, детей. Каждая третья фраза начинается словами: «А помнишь?..». О смерти, о войне, о политике — ни слова.

Стук кованых копыт заставил оглянуться. Лена оступилась, крепко сжала руку Кудашева. Странно, вечно нывшая и стреляющая болью рука, на сей раз на толчок не отреагировала. Впервые за два последних года боли не было.

Рядом остановил коня всадник. Дзебоев.

— Александр Георгиевич! Очень не хочется прерывать ваш променад, но у нас прибавилось работы. Елена Сергеевна, простите великодушно.

Дзебоев дал коню шенкеля и поскакал к генеральской даче. Через десять минут там были и Кудашев с Найдёновой. Фаэтон уже стоял за воротами. Дзебоев сидел на своём месте, а Кузьмич успокаивал своего коня, кормил его сухариками и гладил по шее.

Кудашев прощался с Леной:

— Мы же ещё увидимся?

— Конечно, увидимся!

— Скоро?

— Скоро!

— Я найду вас! И больше не потеряю!

Кони тронулись. Леночка махала вслед фаэтону платочком. Из-за дачного забора вслед отъезжающим неслась лихая казачья песня:

Хазбулат удалой,
Бедна сакля твоя.
Золотою казной
Я осыплю тебя!

* * *

— Есть новости, Владимир Георгиевич? — спросил Кудашев.

— Есть. И ещё какие!

Дзебоев несколько минут молчал, собираясь с мыслями.

— В ночь смерти бухгалтера караван-сарая Соломона Блюменталя, с вечера двенадцатого по утро тринадцатого сентября, караван-сарайщик Искандер Ширинов действительно был со своей супругой и младшей дочерью в Фирюзе. Так он пишет в своём заявлении в полицию. Но не у родственников, которые справляли свадьбу своего сына, а тихо-мирно на собственной даче. В тот день в Фирюзе вообще свадеб не было. В шесть часов вечера в ресторане «Фирюза» Ширинов встречался с лидером Кизил-Арватских эсеров по фамилии, как бы вы думали, — Блюменталь! Он полагает себя политиком, опирается на рабочих Кизил-Арватского вагоноремонтного завода. Легален. Кассой взаимопомощи заведует, в сущности, держит в своих руках денежный забастовочный фонд. Ухитряется получать деньги не только с рабочих, но и со служащих, которых формально отнести к рабочему классу нельзя. В половине девятого вечера Блюменталь на частном извозчике проехал полицейский пост Асхабад с Фирюзинского направления. Мне повезло поговорить на бирже у станции с извозчиками. Дознаватели жандармского отделения Железной Дороги удостоверились в смерти бухгалтера от сердечного приступа и успокоились. Свою собственную агентурную информацию я пока никому не сообщал. Есть минимум два серьёзных факта, позволяющих сомневаться в «естественной смерти» бухгалтера. Это ложные показания Ширинова и исчезнувший банковский вексель на сто тысяч фунтов стерлингов.

— Насколько велика эта сумма, Владимир Георгиевич?

— Десять таких билетов, — и можно купить современный броненосец типа «Дредноут»! Эта сумма многократно превышает годовой бюджет Туркестанского края и Кавказа вместе взятые.

— Фантастика! А был ли вексель на самом деле?