Конкистадор

– Да. И поссорились со всеми вокруг. Лет двенадцать они жили неплохо. Строились, как видишь… А потом кочевые их начали прижимать. Деревни их жгли. Никто на помощь истинно русским не приходил, да они и сами не просили. Еще восемь лет их чистый князь Борис Воин со своей дружиной носился, дрался насмерть, чудеса тактической смекалки проявлял – это один солидный специалист говорит, он на военном деле ранней Терры собаку съел. Словом, пока мог, затыкал собой все бреши. И последнюю битву свою Борис Воин тоже выиграл, но там же и погиб… Кажется, самоотверженный был человек. Сын его, Алексий Борисович стал князем, когда ему было всего пятнадцать лет. Однако он, хоть и вьюнош несмышленый, сообразил: не сохранить ему княжества в одиночку. Попросил помощи у Матвеева. Полковника Матвеева ты помнишь?

– Сударыня, с тобой попробуй не запомни…

– Вот и отлично. Матвеев тогда четвертый год строил единую Терру. Жить ему оставалось совсем немного. Он тогда вник в дело и сказал, мол, я ваши обычаи уважу; будете давать мне воинов и кое-что из провизии, будут у вас наши наблюдатели стоять; князя вашего, законы и нравы, храните, если хотите… На таких условиях Матвеев обещался отбить кочевых от Чистого княжества. Но это – если сразу ударить по рукам. Дословно помню в мемуарах Древнего Хуана одну фразу полковника Матвеева. Он истинно русским сказал напоследок: «Я старый человек, и у меня слишком много дел и слишком мало времени. Через год ваша безопасность будет стоить в десять раз дороже».

– Не согласились?

– Нет, конечно. Надо было большому набегу случиться, пожару, трем штурмам их крепости, осаде, мятежу посреди осады… Князь требовал согласиться с Матвеевым и послать за помощью. Стоял один почти что против всех своих дворян, те бунтовали. Вокруг кочевые, а они – бунтуют… Одним словом, его зарезали. Мальчика.

– Как зарезали! Чистые?

– Чище некуда. Половину княжества положили, едва отбились. А потом собралась их самозваная знать, захотели выбрать нового князя из своих… Но тут осечка вышла, Сомов, очень хорошая осечка, очень правильная осечка! Пришел к ним епископ Леонид, – а у них был свой епископ – и говорит: «Опомнитесь! Стыдно вам! Сожрали своего государя как псы, и теперь хотите собаку в князи поставить!» Ему отвечают, мол, одного мы прикончили, и второму бы за ним пора… Но епископ Леонид был действительно… чистым… и он не убоялся. Я как подумаю о нем, слезы сами из глаз просятся… Сомов, представь, какое мужество ему понадобилось! Ты только представь! Тайна, как он там с господой их перемогался, а только княжество к Матвееву привел. Тот уже умирал, был очень болен. Посмеялся над их послами: «Знал, что придете. И платить будете вдесятеро…» Он их за месяц до смерти своей превратил в часть Русского сектора. Просто кусок территории Русского сектора, общие со всеми законы, общая армия, общие деньги… а раньше только одно было общим – Церковь. Она-то и вынесла, как та двужильная лошадка, которая любой воз из болота вытащит.

– А… крепость?

– Обезлюдела. Потом. Когда уже не нужны были никакие крепости. Примерно в восьмидесятых годах, а точнее тебе не скажет никто.

– Знаешь, я люблю, когда герой в конце концов побеждает и получает награду за подвиг. Наш… То есть хороший. Я на это дело гляжу простыми мужицкими глазами. Князь их, мальчик, понятно, святым сделался, хоть и после смерти. А Леонид?

– Умер через много лет.

– И?

– Просто умер. Бог его наградит, Витя, как сочтет нужным.

Сомов ничего не ответил. Но мысленно обратился к небесам с простенькой молитвой: «Воздай ему, Господи. Достойный был человек. Пусть ему у тебя будет хорошо. Пожалуйста, Господи».

– …Витька! Почему ты замолчал? Тебе неинтересно? А я старалась вовсю, как перед… Ты вообще-то понимаешь, какое чудо я тебе показала? Это же оригинальный вариант русской цивилизации! Один городок, несколько деревенек, а – совершенно самостоятельная цивилизация. Ты можешь такое осознать? Или ты не осознаешь ни рожна?

– Да осознаю я! И понравилось мне. Ты… лучше тебя никто не расскажет.

– Исправляешься.

– Только…

– Что – только? – с подозрением переспросила супруга.

– Я их не полюбил. Они трусы, по-моему.

– Трусы? О чем ты говоришь?

– Забились на свою гору, как крысы по норам, мира боятся, всего боятся, света белого не видят, ни с кем не знаются… Я никогда не мог понять людей, которые жертвуют всеми своими возможностями ради безопасности и одиночества. Катя, они себе члены не поотрезали массово – чтоб уж наверняка не грешить?! Чистые же.

Еще один нежнейший подзатыльник и… пауза. Минут на пять. В конце концов Катенька задумчиво ответила:

– Может быть ты и прав… Но я сказала бы по-другому. Очень красиво, очень необычно и… очень нежизнеспособно… А теперь давай сюда пенку.

Виктор вынул из кармана маленький гибкий прямоугольник. Вставил в отверстие на торце голубоватую таблетку стимулятора. Прямоугольник начал медленно расти… Через минуту на траве перед Сомовым раскинулся мягкий мат – два метра на три – и, что особенно приятно, с подогревом.