Конкистадор поневоле

А причина, на самом деле, была простой. Семена учили драться. Лейтенанта – убивать. И даже сейчас, имея за спиной маленькое личное кладбище, Семен рассматривал смерть врага как финал процесса. Для лейтенанта же это и был процесс, все остальное же – так, бесполезное приложение.

Под ногами противно хрустел лед. Все правильно, утренние лужи – это слезы тех, кому неохота идти на работу. А сейчас луж нет, ибо – холодно. А те, кто здесь и сейчас работает, не плачет – у них на это времени нет. Главное, чтоб этот хруст не привлек внимания.

К дому, вокруг которого сейчас происходило основное действо, они шли не спеша, осторожно оглядываясь. Впрочем, бой уже практически затих, народ мельтешил заметно меньше, чем в начале. Все же противник имел подавляющее превосходство и в численности, и в подготовке, да и в вооружении тоже. А то, с какой оперативностью поляки вышли на их лагерь, говорило о том, что или у них классные следопыты, или… Или им помогли. Второе предположение выглядело куда вероятнее. Особенно с учетом того, насколько зло смотрел на гостей бортник.

На стороне напарников играли темнота, разношерстность врагов и их любовь к… скажем так, взятию трофеев. На сторонних людей, одетых практически неотличимо от них, с лицами, в темноте неразличимыми, наемники если и обращали внимание, то исключительно из необходимости показать: все, полянка застолблена, вашего тут ничего нет, валите отсюда. Что Семена, что лейтенанта такой расклад вполне устраивал, особенно учитывая, что помогать тут было уже некому. Целью их была последняя точка, в которой еще продолжалась вялотекущая перестрелка – собственно дом.

В принципе, добрались они без приключений. Ну, не считать же за таковое случайных наемников, выскочивших из темноты и столкнувшихся с путешественниками нос к носу. Для обеих сторон встреча оказалась случайной, но Семен отреагировал быстрее, рубанув одного шпагой в шею, аккурат туда, где сталь заканчивалась, а начиналось что-то несерьезное вроде матерчатого шарфа.

Лейтенант уработал своего, даже не применяя оружия. Просто ткнул его рукой в гордо и перешагнул через тело, судорожно пытающееся протолкнуть хоть немного воздуха через разбитую гортань. Будь это на показательных выступлениях каких-нибудь мастеров боевых искусств, Семен, наверное, поаплодировал бы ему. Но – не до того, оставалось только идти дальше и внимательно смотреть по сторонам, чтобы не нарваться на кого покруче.

Вот так. Помнится, говорил один знакомый отца, еврей, некогда смывшийся в Штаты, да там благополучно и сгинувший: «Пусть не мастер спорта мушкетер, но зато привык он убивать». Прав был, зараза! Тут вам не спорт. Именно это Семен и наблюдал. А пока все эти размышления крутились в голове, ноги несли его вперед. А тело само, без участия разума, выбирало оптимальное направление, когда нужно, успевая пригнуться и нырнуть в тень. Как ни крути, опыт все равно набирался, и Семен мало-помалу туже становился профессионалом.

Бой у дома продолжался, неспешно и упорно. Упорно – потому, что ни одна сторона не собиралась уступать. Неспешно – так ведь в штыковую на пули идти никто не жаждал, а ружья сами по себе оружие неторопливое. В это время, конечно. Пока перезарядишь… Аж три десятка отдельных операций, время исполнения порядка двух минут. Но у Матвея было много ружей в запасе, женщин наверняка посадил на перезарядку, так что вялая перестрелка ненадолго могла смениться шквалом свинца. Осаждающие дом это хорошо понимали, умирать не хотели, поэтому тоже ограничивались стрельбой. Вялой и не слишком прицельной – калибр местного оружия позволял без проблем ссадить с лошади всадника в любом доспехе, но проникающее действие у него было невелико. Это вам не винтовка Мосина, которая способна при нужде и бревно насквозь прострелить. Местные пули только выбивали из стен внушительного размера щепки, так что обороняющиеся могли чувствовать себя в относительной безопасности.

Несмотря на довольно скудное освещение – факелы паршивая замена солнцу, лейтенант продемонстрировал отменную глазастость и рассмотрел бортника и всех его чад с домочадцами, стоящих в стороне и, похоже не слишком волнующихся. Пожалуй что, вот и ответ на вопрос, как поляки так быстро их нашли. Не понравилось, значит, что его стеснили. Вот ведь… селянин! Узнал бы он, какие идеи относительно его будущего пришли в голову Семена, живо похудел бы на пару килограммов. Даже до кустиков добежать бы не успел.

Впрочем, оторвать ему голову можно и потом. Максимально болезненным способом и с особой жестокостью, но – потом. Сейчас главное разобраться, сколько врагов и что вообще делать. Этим они и занялись, чтобы очень быстро прийти к единым выводам.

Поляков на удивление немного. Человек тридцать, может, не больше. То ли не всех смогли мобилизовать, то ли ограничились самыми шустрыми. Сколько-то еще вокруг шарится, но явно не дивизия.