Конкистадор поневоле

Пришел в себя он от холодной воды на лице. Машинально отвернул голову и внутри черепа будто прокатился холодный металлический шар. Ощущения были… своеобразные. В самый раз, чтоб не уплыть в нирвану, но при этом хорошенько, не стесняясь в словах, выругаться. И сразу же, будто сквозь толстый слой ваты, услышать:

– Он пришел в себя!

Голос был звонкий, женский, а главное, знакомый. Настолько, что Семен рискнул приоткрыть глаза и тут же зажмурился – лучи солнца показались нестерпимо яркими. Но слегка размытое (и почему-то заплаканное, в этом он мог поклясться) лицо Матрены он рассмотреть успел. Впрочем, когда Семен рискнул открыть глаза вторично, Матрена была уже где-то на заднем плане. А рядом маячил лейтенант, выглядящий донельзя довольным.

– Ну, я ж говорил, что человека со столь замечательно арийским черепом прикладом по затылку не убьешь! Ну-ка, скажи что-нибудь!

– Какого хрена…

– Отлично. Голова болит? Вижу, болит. Не может не болеть. На вот.

Таблетка, которую лейтенант сунул в рот Семена, была гладкой и нейтральной на вкус. И все равно его чуть не стошнило. Однако же он смог подавить рвотный рефлекс и не только лекарство проглотил, но и с жадностью выпил две кружки ледяной воды. Во рту пересохло так, что, казалось, выпил бы и больше, но лейтенант жестом остановил его и приказал:

– Лежи теперь. И не разговаривай – это пока вредно. Матрен, девочка, проследи за ним.

Следующие минут пятнадцать или около того он лежал без движения, а Матрена, вернувшая на лоб Семена мокрую тряпку, которая, собственно, и привела его в себя, хлопотала вокруг. Обычно немногословная, девушка на сей раз не замолкала ни на миг.

Надо признать, слушал Матрену он с удовольствием. Хотя бы потому, что ее болтовня хорошо отвлекала от боли. Да и, чего уж там, сам по себе голос приятный… А еще от нее Семен узнал, какой он, оказывается, герой. Ну просто ух! Стоило, конечно, поделить услышанное на десять, а то и больше – все же слова восторженной девушки редко согласуются с реальностью. Тем не менее общий ход событий ему понять удалось. И – да, герой, чего уж там. Правда, едва не ставший мертвым героем.

Если упрощать все до крайности, то время, которое он выиграл своей атакой, лейтенант использовал на все сто. Перестрелял всех, кто не спрятался, а остальных добили защитники дома во главе с Матвеем, вовремя среагировавшие и бросившиеся в атаку. Потом женщины заливали начавшую таки разгораться крышу, мужчины отлавливали поляков, занимавшихся грабежом и не сразу сообразивших, что происходит, ну а Матрена хлопотала над Семеном, который остался в живых по чистой случайности. Его так спешили убить, что двое, оказавшиеся первыми в очереди, столкнулись. В результате один промахнулся, а второй ударил, но плашмя. Силы хватило как раз для того, чтобы оглушить Семена, а потом всем стало резко не до него – обнаружилось резкое сокращение штатов. Лейтенант как раз вставил в пистолет третью обойму. Вот и все, если кратко.

– Ну что, оклемался? – лейтенант подошел неожиданно и практически бесшумно. – Мотька, хорош человека охмурять. Он и так уже расплылся, как холодец, бери да тащи в койку…

– Ой!..

Матрена покраснела так, что об нее можно было костер разжигать. Но, что характерно, отходить не спешила. Лейтенант наклонился над Семеном, зачем-то бесцеремонно оттянул ему левое веко, посмотрел и удовлетворенно хмыкнул:

– Вроде порядок. Ну-ка, сядь.

Семен прислушался к своим ощущениям, удивленно приподнял брови и сел. Надо же, практически в норме, легкое головокружение не в счет. И сил оказалось внезапно много…

– Это как?

– Спецсредство. Можешь считать особо мощным допингом. Работает двенадцать-пятнадцать часов. Главное, не переборщить с ним – не откачают. Давай, вставай, нет времени прохлаждаться.

Семен кивнул, осторожно встал – и обнаружил, что помимо ушиба головы, у него еще и тело замотано бинтами. Точнее, относительно чистыми тряпками, призванными играть эту роль. Да и левая рука тоже. Лейтенант поймал удивление на его лице, кивнул понимающе:

– Достали тебя, и не раз. Не переживай, раны неглубокие. Заживет, если переживем это приключение.

Семен пошевелил рукой, убедился, что боли нет – видать, действовала таблеточка-то. Но бинты изрядно мешали. Оставалось только вздохнуть:

– Да, печалька…

– Нет повести печальнее на свете, чем повесть о засоре в туалете. А у тебя вообще ерунда, только шрамы останутся. Шрамы мужчину украшают, не забыл? Ладно, бросай ерундой заниматься, пошли.

Они и пошли. В первый момент Семена пыталась поддерживать Матрена, но, убедившись, что герой ее девичьих грез на ногах стоит уверенно, повеселела и умчалась вперед. Семен же имел возможность убедиться, что носить шпагу слева на поясе иногда весьма удобно – кисть раненой руки сейчас покоилась на эфесе, и это снимало нагрузку.

Да и вообще, оружие придавало уверенности. Куда больше, чем кобура с разряженным пистолетом. Но, главное, ни то, ни другое не мешало идти. Лишний вес, конечно… А с другой стороны, пока действует лекарство, он и не такое утащит.