Конкордия

Ближе Янин у него никого не было, они не расставались с самого рождения – исключением стали лишь несколько недель в новом интернате, пока они жили в разных крыльях огромного здания. И вот сейчас Инно шёл навстречу неизвестности без сестры.

До определения ИВЗ он знал, какое будущее его ждёт, знал, что ему внедрят невроны, знал, что станет полноправным гражданином Конкордии. Но как живут те, кто обделён восприимчивостью к Знанию? Никто не называл их отщепенцами, но именно таким сейчас Инно себя чувствовал. Почему он думал, что имеет равные с Янин способности, и никогда даже мысли не допускал, что судьба может их разлучить?

Сейчас горечь утраты была двойной – чувствовал не только свои эмоции, но и сестры. Её горе отдавало в груди даже большей болью, Янин всегда воспринимала всё ярче и глубже, а Инно, наоборот, стопорил себя – ему как мужчине, пусть и юному, не полагалось излишне драматизировать жизненные неурядицы. И всё же он сейчас страдал, хоть внешне и не подавал виду – шагал рядом с сопровождающим, мужчиной лет тридцати пяти в неприглядном комбинезоне грязно-серого цвета. Тот отличался от всех, кого Инно когда-либо встречал в Восточном городе, про Центр и говорить нечего – люди там показались похожими на машины: холодными, надменными и жёсткими. Им было плевать на всё, кроме результатов сканирования, словно именно в них была заключена вся суть бытия любого человека.

Ленц, именно так представился наставник из школы Северного города, носил аккуратную бородку. Он, не скрывая восхищённой улыбки, следил за глайдерами, словно видел их впервые или по крайней мере был сильно увлечён этими летающими средствами передвижения. Выражение его лица было живым, излучало любопытство, как у совсем маленьких детей, которые ещё не осознали необходимость соблюдения правил: неприлично задерживать взгляд на интересующем объекте; нельзя поднимать глаза на старших, пока не разрешат, повышать голос, начинать говорить первым; также осуждалось несоблюдение личного пространства. Инно позволял себе приближаться и прикасаться только к сестре, Висса тоже изредка нарушала запрет.

В момент, когда двери вагона сверхскоростного поезда открылись перед ними, Ленц потрепал Инно по плечу, будто сказал: «Не бойся, всё будет нормально». Тот, удержавшись от невольного желания стряхнуть руку, будто поправляя рукав формы, шагнул в вагон и уже через несколько секунд следил за проносящимся мимо окон городским пейзажем, с ужасом понимая, что его жизнь уже никогда не будет прежней.

Северный город на станции прибытия если и отличался от Восточного, то только архитектурой, но Инно с Ленцем перешли на траволатор и двигались вглубь, всё ближе к окраине. Здесь дома имели меньше этажей, улицы казались уже и людей становилось всё меньше. В своём родном городе Инно никогда не подходил так близко к барьеру, видневшемуся над крышами голубоватым маревом силового поля. Все жители Конкордии априори считали пространство за ним опасным, отравленным катастрофой, послужившей причиной для отделения от остального мира, и старались жить как можно ближе к центру каждого города. Или, ещё лучше – ближе к самому Центру Конкордии, где обеспечивались исключительные меры безопасности, а гвардия чётко следила за соблюдением буквы Знания, если кто-то, конечно, решался её нарушить. В государстве, созданном на обломках Старого мира, боялись внешней угрозы, не внутренней.

Следующим неприятным сюрпризом оказалось то, что у здания школы был только один видимый этаж, остальные помещения располагались под землёй. Конечно, в прежней комнате Инно тоже не было настоящего окна, только имитация, но само понимание, что он будет жить на глубине нескольких десятков метров, немного пугало.

– Сначала к директору, – сказал Ленц и повёл его по узким коридорам к кабинету. Здесь всё было не так – никаких проекций, радующих глаз, никаких интерактивных панелей с творчеством воспитанников, никаких лозунгов об объединявшем всю Конкордию Знании. Нетрудно было догадаться, что под землёй не будет и сада для отдыха и прогулок.

Директором школы был мужчина лет шестидесяти, седой, с военной выправкой. Инно видел патрулирующих барьеры гвардейцев не раз, голограммы главнокомандующего Кереля регулярно рассказывали о важной роли военных в жизни Конкордии. Вот и директор Бантор тоже был похож на повидавшего многое вояку, только одет не в синий мундир, а в точно такой же, как у Ленца, комбинезон. Единственная яркая деталь, бросившаяся Инно в глаза, – крупный перстень на левой руке из матового, словно покрытого мутной серой эмалью металла.

– Инно Меркор, – поприветствовал его директор, приложив кольцо к виску, – редкая птица в нашей школе. Судя по досье, твой ИВЗ должен быть не меньше двадцати… – Инно на это только скрипнул зубами, чувствуя бесконечную усталость и беспомощность – всё повторялось уже десятки раз. – Порадовать мне тебя нечем. Здесь условия проще, чем в Восточном городе. Но я уверен, что с помощью нашей школы ты найдёшь своё место в жизни.