Конкурент мой (СИ)

«Эх, Поттер, Поттер, ничему-то тебя жизнь не научила!» – привычный бархатный голос моего второго «Я» заставил перевести взгляд с Шеклболта на Северуса, и мне с трудом удалось удержать на лице маску насмешливого безразличия, скрывая почему-то полоснувшую по сердцу боль. Вот оно! «Ты хотел поверить? И как? Поверил? И что теперь?» Что ты так встревоженно смотришь на меня, Ворон? Поговорим, говоришь, когда вернёшься? Ну что ж, поговорим. Пора заканчивать это приключение. Мне нельзя было впускать тебя в свою душу, Ворон. Кого угодно, только не тебя. В груди почему-то саднило и что-то словно не давало дышать. Ничего, я возьму себя в руки и выкину из головы напрочь это сумасшествие. Обещаю! Только вот облегчения это обещание не принесло.

К тому времени, как пришла моя очередь отвечать на каверзные вопросы Кингсли, я уже успел взять себя в руки и только язвил, пожалуй, несколько больше обычного, изображая святую невинность и полную неосведомлённость в событиях, произошедших на вилле Ворона. Лгать – не лгал, но слова переворачивал с ног на голову так, что сказанное мною кардинально меняло смысл.

Видел ли я магглов, напавших на поместье? Видел, а как же! Что говорите? Их было больше семидесяти. Да вы что?! Я имел несчастье лицезреть только двадцать. Как один маг может справиться с такой ордой? А я откуда знаю! Меня там не было. Лично я там ни одной живой души, кроме мастера Сангре, не видел. Ну-у, Долохов с Уорреном у нас же официальные покойники. Так что – тоже правда… А что вы хотели? Чтобы я, шесть лет общаясь с самым лучшим манипулятором Магического Мира, не научился играть словами? Ну, вы меня прямо за идиота держите! А это уже оскорбление… Я ведь и обидеться могу…

В общем, допрашивавший меня следователь Аврората сорвался на крик уже через четверть часа, и Кингсли взял дело в свои руки, выставив истерика за дверь. И правильно! Если уж его от меня так колбасит, что ж случится, когда ему кто-нибудь вроде Беллы-покойницы попадётся? Непорядок. Я хоть и не служил больше в этом славном ведомстве, его престиж не был для меня пустым звуком… О чём тотчас же и сообщил Главному Аврору. Шеклболт долго смеялся, но от идеи вытрясти из меня-любимого нужные ему сведения не отказался, в течение двух часов пытаясь поймать меня на ошибках и нестыковках в ответах. Дело закончилось ничьёй: про ПСов он ничего узнать не смог, но Гильдией Зельеваров заинтересовался всерьёз.

Игра с Шефом в старую как мир игру «кто кого переупрямит», принесла хоть какое-то облегчение, на несколько часов избавив от мыслей о Вороне, а потом тоска навалилась с новой силой. Но я уже всё для себя решил. Снейп… слишком глубоко проник мне в душу, добравшись до моего настоящего «Я». То, что мы испытывали друг к другу, было… слишком сильным, почти болезненным чувством. А я с детства привык к тому, что те, кем дорожишь больше всего на свете, уходят. Всегда. И это больно. Очень больно.

Мне с трудом удалось сосредоточиться на расшифровке последних записей в дневнике мастера Чар, но постепенно работа отвлекла от переживаний, и я погрузился в неё с головой, позабыв о времени. Пару раз в кабинет заходила Нарцисса, но, чувствуя моё настроение, не приставала с расспросами, а просто молча убирала пергаменты с записями со стола и ставила передо мной поднос с едой, дожидалась, пока я, не замечая вкуса пищи, проглочу всё принесённое ею, и затем вызывала домовика, чтобы унёс грязную посуду. Ворон появился только под утро. При взгляде на его встревоженное лицо моя решимость разорвать так пугавшее меня наваждение подувяла, но я всё же сумел взять себя в руки, максимально честно объяснив причину своего отказа от отношений: