Конкурс красоты

— Да, да, мои дорогие, наконец полоса репетиций позади... Спасибо, спасибо за ваши аплодисменты! Я люблю вас! Мы все любим вас! МНС, помашите нам тоже! Где ваша красная кепка? Да не высовывайтесь так из своей кабинки, мы вас и так видим... вашу прыщавую физиономию... ваши ушки... Так что засуньтесь обратно, да. Помахали, и хватит. Нечего своей страхолюдной физиономией народ пугать... Это он так старается, потому что хочет тоже на конкурс. Ну вот, спрятался... Обиделся. Да-да, похлопаем. И ему похлопаем, чтобы больше не высовывался. Ну же, сильнее! Итак! Позади долгая полоса репетиций, хотя репетиции — это тоже очень ответственно. Но что может сравниться с финалом? “Кто может сравниться с Матильдой мое-е-е-й?” Тем более с сегодняшним финалом — такой бывает только раз в год. Раз в год мы отбираем победителей на стражу красавцев, самую почетную, самую крутую стражу в Центре мира! Похлопаем финалистам!

...только не сойти с ума. Сумасшедших в Центре мира быть не должно. Их и отлавливают красавцы. Медузы очищают Центр мира от мусора, собаки — от преступников, красавцы — от сумасшедших. Красота очищает наш город от безумия. Наш город ы центре мира... Ы нем жиыут люди разных профессий...

— И, наконец, фаворит сегодняшнего конкурса — полюбившийся всем нам Старлаб! Спасибо, спасибо, посмотрим... Посмотрим, посмотрим на него! Какая гордая античная стать! Арийский профиль! Какая воля к победе, какая воля к власти в этих стальных глазах! Сразу видно, что наш герой регулярно созерцает мандарины! А какой чудесный золотистый фиговый листок! Да, наш любимец — частый гость в Центре диффузии, подбадривающий своим примером молодежь! И при этом — какая скромность, почти застенчивость. О, голубоглазый! О, упование наших дев, готовых скинуть с себя туники по первому твоему призыву! О, одаренный орлиным носом и гордыми упругими ягодицами! Встряхни кудрями, пройдись посолонь!

...я делаю шаг, еще шаг по гладкой, отвратительно гладкой сцене. В лицо бьет, прожигая до черепа, прожектор. Щурюсь и чувствую, как начинает нагреваться и закипать глазное яблоко. Человек не может выдержать столько света. С ума этот МНС сошел у себя в кабинке, что ли? Как больно... Выхожу из пятна света. Только самому не сойти с ума. Дотерпеть. Потом разыскать Тварь. Обезьяну. Уйти куда-нибудь из этого города, от вечного запаха мандаринов, лжи, гнойных улиц и этих ослепляющих конкурсов. Ы лесах и лугах ыокруг нашего города ыодится много редких жиыотных и птиц...

— И дух Платона стал медленно спускаться с неба по золотой лестнице, которую несли духи победителей афинских конкурсов красоты. Вы представляете? Лестница — из чистого золота! Вот бы и нам с вами такую же! Да, понимаю, понимаю ваши аплодисменты... И вот, спустившись по этой лестнице, Платон приблизился к нашему любимцу и сказал: “Юноша! Не бойся меня, потому что я — Платон!” Так ведь он сказал? Да, вы видите, он кивает! Он кивает, наш нежный! А что Платон сказал потом? Да, он сказал: “Я хочу, чтобы ты написал обо мне правду! Я хочу, чтобы все узнали, что это я являлся вам в образе Академика... Да, это был я, ваш Платон. Это я написал Филословарь, превратил Центр мира в цветущий сад, открыл закон репетиции, закон диффузии, закон эволюции, закон трех страж. Поэтому отныне вы можете кроме памятников мне и памятников Академику ставить памятники мне в образе Академика и Академику в образе меня... Пока весь Центр мира не покроется слоем памятников, бюстов и обелисков. Поскольку подобно тому, как человек есть вершина эволюции животного мира, памятник есть вершина эволюции человека! Старайтесь же быть такими, как памятники! Подражайте памятникам! Памятники есть основа нашей стабильности и процветания. Есть вопросы?” “Нет, — воскликнул наш красавец. — Потому что все остальное ты уже написал в Филословаре”. “Увы, — вздохнул Платон, поставив свою идеально красивую ногу на ступень золотой лестницы. — Об одном я не написал. Я не написал о том, сколько еще продлится стабильность и процветание Центра мира. Спроси же меня об этом!” И он спросил его об этом! И Платон ответил: “Еще тысячу лет!” И заплакал. “Почему ты плачешь, Платон?” “Всего-то тысячу

лет”, — говорил Платон и всхлипывал. “А что же будет потом?” — вскричал участник нашего конкурса, припадая к ногам философа. “А о том, что будет потом, я скажу в следующий раз. Продолжение следует!!!”

— Поздравляем... Поздравляем... — шершавыми, как туалетная бумага, голосами говорили остальные финалисты, проходя мимо Старлаба. На припудренных щеках болтались слезы.

— Пара слов для прессы! Что вы чувствуете как победитель?

— Автограф, автограф! Подпишите!

Старлаб надписывал: “Тупицы!”, “Идиоты!” Поклонники читали, хохотали, расходились. “А он ничего, с чувством юмора...” — услышал Старлаб за спиной. “Да, но нос-то у него не орлиный! Чувство юмора — да, но нос-то, нос!”

“Сволочи!”... “Подонки!!!”

Наконец, поклонники схлынули. Старлаб сел на сцену. Поджал под себя выбритые, пахнущие какой-то цветочной дрянью ноги. Обхватил голову.

— Ну что ж, я поздравляю...