Конкурс красоты в женской колонии особого режима

Ледневу все было интересно и все его удивляло. Как могут так легко общаться Агеева и Брысина, которую она чуть не задушила? Как удается сдерживать свои эмоции давним врагам Мосиной и Катковой? Он даже перестал переводить Мэри. Но американку, как ни странно, это не раздражало.

Когда Ставская ненадолго вышла из кабинета, Каткова что-то шепнула Мэри. Та ответила, и между ними произошел короткий разговор. Леднев никогда раньше не видел, чтобы лицо американки приобретало такое внимательное выражение. Мосина и Агеева наблюдали за этой мимолетной сценой с заметным интересом. Это их развлекало.

– Откуда английский знаешь? – спросил чуть позже Леднев у Катковой.

– В спецшколе училась, – коротко пояснила девушка.

В кабинет без стука, вошел Гаманец. Он подошел к Ставской и что-то сказал ей на ухо. Потом открыл дверь и позвал двух надзорок. Те отработанными движениями обыскали Мосину, Агееву и Каткову. Но ничего не нашли.

– Оставайтесь на своих местах, – приказал майор.

Вместе с надзорками он ошмонал постели и тумбочки трех женщин. Но и там не нашел того, что искал. Не было даже запаха духов. Гаманец рвал и метал.

Глава 15

Ледневу нужно было посидеть в спецчасти, почитать дела. Переводить для Мэри вполне могла и Каткова. Гаманец не возражал. Майор не подумал, что московский психолог и Ставская могут сговориться за его спиной. Посидев в спецчасти около часа, Михаил вернулся в кабинет Тамары Борисовны, где его ждала Фаина Мосина.

Леднев сказал, что был вечера у матери. Фаина молча кивнула: она уже знала. Лагерный телеграф работал безотказно.

– После вашего ухода приходили менты. Интересовались разговором. Мама сказала, что вам просто интересны судьбы осужденных. Но ей, конечно, не поверили. Погрозили и ушли. Ничего ей не сделают, не то время.

– А тебе могут сделать? – спросил Михаил.

– Сгноят в изоляторе. Там очень холодно. А теплые вещи не дают. Пальцы ног гниют.

– Давай я не буду задавать тебе вопросов, – предложил Леднев. – Ты сама будешь говорить, что считаешь нужным. Только вначале сразу объясни, чего ты хочешь?

– Хочу освободиться от кума нашего. Он ведь и меня впутал.

…Королевой карманников, с которыми связалась Фаина, была девушка с романтической кличкой Консуэла. Прозвали ее так за сходство с испанкой. Роскошные черные волосы, брови вразлет, сильная точеная фигура. Консуэла стала возить Фаю на притирки – для отвлечения внимания ротозеев от их кошельков. Напару у девушек получалось особенно забавно. Как ни жаль потерпевших, но это были как бы не совсем кражи. Это граничило с искусством.

Фая гордилась своей подругой. Она ее просто боготворила. Но Консуэлу за ее неуловимость ненавидела вся милиция. И больше других, по понятным причинам, капитан Гаманец. Потому как вся милиция над ним посмеивалась: девку поймать не может!

Вся надежда была на Фаю. Гаманец преподнес ей подарок, изъятую у спекулянтки роскошную сумочку. А потом завел разговор о том, о сем. И как бы невзначай сказал, что боится за нее. Как бы она не сломала себе жизнь. А закончил тем, что предложил брать пример с матери.

Фая к тому времени, конечно, уже догадывалась, что ее мать связывают с милиционером не только постельные отношения. И все равно была ошарашена.

Фая бросилась к матери:

– Это правда?

– А как бы я вас вырастила, доченька? – спокойно спросила Серафима.

Фая заметалась по комнате:

– Менты поганые! Ублюдки! Как я их ненавижу!

– За что ты так? Они не сделали нам ничего плохого, – так же спокойно сказала Серафима.

– Мама, ты что, совсем больная? – изумилась Фаина.

– Доченька, не спеши с выводами, ты еще плохо знаешь жизнь, – отвечала Серафима. – В преступном мире грязи больше, чем в милиции.

Фая, не веря ушам, смотрела на мать. Что она несет? Девушка еще не бывала в милиции, но знала из рассказов Консуэлы и других ребят, что подлее ментов людей нет, потому что никто, кроме них, не лишает людей самого дорогого – свободы. И никто так не унижает людей, как менты. А мать, похоже, даже не понимала, что ее всю жизнь использовали.

– Ненавижу тебя! – сказала ей Фая. – Как ты не понимаешь? Ты ж теперь мою жизнь пускаешь под откос.

Девушка предчувствовала, что Гаманец просто так от нее не отвяжется.

Так и случилось. Опер пригрозил, что, если она не согласится стать его «доверенным лицом», информация о работе ее матери на милицию дойдет до Консуэлы.

– Ты не сделаешь это! – резко сказала Фая.

– Ты меня просто вынуждаешь, – лениво проговорил Гаманец. – Консуэла уводит тебя в преступный мир. Этого не будет, я не позволю.

– Отвяжись от меня! Мне не нужна твоя забота, – вскричала Фая.

– Не могу, – тягуче отвечал Гаманец. – Это поручение начальства. Ты – дочь нашей сотрудницы. Мы просто обязаны тебе помочь.