Конкурс на тот свет

Но шаги становились все быстрее и быстрее, и вскоре перешли в топот убегающего человека. «Как он разбирает дорогу в этой темноте?» — только и успел подумать Тихон, как вдруг своды подвала разорвал жуткий нечеловеческий крик. Такого крика Тихон не слышал даже в фильмах про войну. Он замер, усмиряя мурашки страха, пробежавшие по коже.

Шаги смолкли, затухающее эхо нервно дробилось о стены, послышался звук упавшего тела.

Поборов первую волну животного ужаса, Тихон продолжил движение. Он шел, осторожно ощупывая вытянутыми темноту. Вдруг лоб натолкнулся на что-то твердое, но легкое. Над головой заскрипела железка. Это оказался плафон из толстого стекла с лампочкой внутри. Тихон наощупь отклонил плафон, ввинтил до конца лампочку, отдернул обжегшуюся руку. Глаза зажмурились от яркой вспышки.

Когда он медленно приоткрыл ресницы, то увидел сбоку лежащего навзничь солдата. Вместо правого глаза у него на лице зияло пузырящаяся кроваво-белая дыра, а рот был перекошен в немом крике…

Тихон посмотрел выше. Из горизонтальной трубы на уровне головы торчал длинный штырь кран-буксы без вентиля, с которого нехотя капали густые кровавые кляксы. На этот штырь со всего разбегу и налетел метнувшийся в сторону солдат. Наверное, он хотел затаиться в углу комнаты.

Через некоторое время сзади послышался топот нескольких пар ног. Заколов обернулся. Сначала появились двое солдат стройбата, а затем испуганный лейтенант милиции с пистолетом в руке. Тихон отошел в сторону.

Солдаты, словно натолкнувшись на преграду, неловко остановились, увидев лежащего человека с выбитым глазом. Кровавая пена закрывала половину лица.

— Ашот, — тихо позвал один из них, когда пришел в себя, потом шагнул вперед, боязливо наклонился, пальцы легли на шею. — Он мертв, — прохрипел солдат, отдернув руку.

Все настороженно посмотрели на Тихона.

Заколов попятился, уперся спиной в стену, сполз по ней вниз. Рубашка задралась, голова уткнулась в колени. Он сидел с закрытыми глазами, желая отгородиться от ужасной картины. Но лицо погибшего с омерзительной раной вместо глаза все равно маячило перед ним.

Его окликнули.

Заколов поднял голову и увидел ствол пистолета, направленный на него. Насмерть перепуганный лейтенант уже осмотрел тело, и стоял перед Тихоном. В глазах милиционера отчетливо блуждал страх.

— Заколов, отвечайте немедленно, что тут произошло? — дрожащим голосом спросил лейтенант Мартынов. В его строгом вопросе было больше паники, чем уверенности.

— Он убегал… быстро бежал… и наткнулся… в темноте. Свет я уже потом включил, — пояснил Тихон.

Он вдруг ясно осознал, что и этот дикий случай опять могут свалить на него, и принялся сбивчиво объяснять:

— Он напал на меня около входа, сбил с ног… потом побежал, я за ним. Я шел медленно, ничего не было видно, а он бежал… Потом я услышал крик, а потом, ввинтил лапочку…

Тихон неожиданно вспомнил, из-за чего сунулся в подвал, и почему преследовал Ашота. Он поднялся, игнорируя пистолет, стряхнул нервозность и заговорил спокойно:

— Этот солдат работал на стройке. Его зовут Ашот. В последние дни здесь был только он. Именно он мог убить и закопать девушек. Обеих. Вы проверили траншею?

— Что? — не понял лейтенант.

— Он перепрятал труп, перетащил и закопал его на том же месте, где нашли первый. Точнее, где нашли вторую жертву, — поправился Тихон и, видя округлившиеся глаза милиционера, добавил: — Это логично. Я видел след, мою версию надо проверить.

В подвале появились ощерившиеся стволами оперативники и еще несколько любопытных солдат. Заколов подумал, что майор сюда не пролезет из-за толстого животика, да и погибшего Ашота, хочешь не хочешь, а выносить придется.

— Основной выход там, — показал Тихон в темный проем. — Только дверь, наверное, закрыта. Надо взломать ее или вызвать Павленко из института. Он знает, где ключи. А лампочки попробуйте подвинтить.

— Все-то ты знаешь, — недоверчиво покосился на Заколова немного пришедший в себя лейтенант.

Через полчаса в том же самом месте, про которое сказал Тихон, и где только утром нашли убитую Нину, откопали едва забросанный песком труп Светланы. Это была именно она.

Незримо повзрослевший Заколов, за бесконечно долгие сутки уже привыкший к виду трупов, с неведомым до этого спокойствием и хладнокровием, граничащим с черствостью, внимательно осмотрел безжизненное лицо и первым уверенно подтвердил — это Светлана Воробьева.

Николай Егорович Воробьев, еще час назад шумевший и возмущавшийся бездействием милиции, злившийся на всех на свете и бесконечно раздраженный, на этот раз окаменело стоял в двух шагах от ямы. Ему задавали вопросы, просили подойти ближе, опознать тело или сесть в машину, но он ни на что не реагировал и неподвижно смотрел на тело в песчаной траншее. Ничто не менялось в его фигуре, только взгляд, сначала живой и сильный постепенно затухал, терял энергию, а потом безвольно погас. Пустые открытые глаза ничего не видели, будто повернулись внутрь. Возможно, он задавал себе вопросы и мучительно искал трудные ответы. Но правильных ответов не существовало. Его тело надломилось и осело на землю.