Конкурс-семинар «Креатив»: Безумные миры

Взявшись за руки, они стали спускаться.

После долгих скитаний мы осели в местечке под названием Бран, рядом с одноименным замком. Я родился и рос здесь до войны: посему каменные исполины, в темное время Средневековья выросшие по всей Румынии подобно грибам после дождя, нагоняли на меня тоску.

Сара же вела себя так, будто угодила в страну фей. Перво-наперво облазила пресловутый замок вдоль и поперек — насколько могли позволить смотрители. Не прошло и месяца, как она уже знала наперечет всех жителей деревни и окрестности исходила едва ль не до самого Брашова. А по вечерам таинственным шепотом сказывала истории о Колосажателе или Кровавой Графине.

Обычно в такие моменты я саркастически улыбался и прижимал ее к себе, чтобы поцеловать.

— Забавно, что ты так любишь байки, которыми потчуют доверчивых туристов.

— Иногда мне кажется, что никакой ты ни мадьяр. Скорее, англичанин. Высокомерный и холодный, как горный ручей.

— Я человек науки. В ней нет места темпераменту.

— Ты зануда.

— Ученый, зануда и бравый мадьяр. Где ты еще встретишь такого разностороннего мужчину?

Мы смеялись, и я целовал ее вновь.

Как-то раз Сара вернулась к этому разговору:

— Ты не веришь ни в Цепеша, ни в Эржебет, ни в прочие легенды здешних мест, ведь так?

— Ну да, — я пожал плечами. — А что тут странного? Бьюсь об заклад, дед Ионеску тоже бы меньше чесал языком, если б не туристы.

Сара фыркнула.

— Между прочим, он как и ты, ученый в своем роде. И потом, знать не значит верить.

— Точно.

Я посмотрел ей в глаза.

— Тебе ведь интересно, как такое возможно? Почему прагматик до мозга костей корпит над малоизвестными трактатами алхимиков? Но как ты правильно сказала, знать — не значит верить. В этом вся наука: собрать знание по крупицам и, если получится, изучить его на практике.

— Значит, ты веришь тому, что там написано?

— Нет.

— Не понимаю.

— Алхимические трактаты в большинстве своем пища для невежд и шарлатанов. Их нельзя принимать на веру. С другой стороны то, что современная наука не глядя отбрасывает наследие алхимиков — не меньшая глупость. Вся прикладная химия выросла из Средневековья. Нельзя этим пренебрегать.

— Значит, ты…

— Я ищу.

Сара ненадолго задумалась.

— А знание, которое ты ищешь — это что-то конкретное?

— Да, — Я испытующе посмотрел на нее и добавил, не дожидаясь нового вопроса. — Память.

Ванна выглядела вполне обыденно.

— Это она? — спросила англичанка.

Сара нахмурилась. Она не понимала, почему разговор ведется шепотом, но все-таки постаралась ответить столь любезно, как могла:

— Так принято считать. Согласно легенде, жертву закрывали в «железной деве», которая находилась в нише, наверху, — она указала рукой на потолок. — По специальным желобам кровь стекала в ванну, где уже ждала обнаженная графиня. Она верила, что сможет сохранить молодость и красоту…

Возбуждение.

Стыдно признаться, но именно это чувство я испытывал. Сара уехала с группой английских туристов в замок Чейт. Она подрядилась побыть гидом и переводчиком, хотя более всего желала увидеть воочию родовое гнездо Эржебет Батори. Я же в ее отсутствии жаждал проделать некоторые вещи, описанные в трактате.

Трактате о памяти крови.

Двусмысленные намеки. Туманные обещания. Знание, скрытое в чаще аллегорий. Все это должно быть очищено от словесной шелухи и сплавлено в тигле чистого разума, дабы явить тому, кто прочтет старинную рукопись, самую суть вещей. Так говорилось в начале трактата.

«Тому, кто овладеет памятью крови, будет в равной мере дарована возможность коснуться как минувшего, так и грядущего».

Эта фраза манила меня, точно маяк.

Я не мог бездействовать.

Чтобы приготовить отвар, понадобилось три дня. Некоторые компоненты оказалось трудно найти. Нет, среди них не было волос мертвой девственницы или корня мандрагоры, выкопанного на кладбище, чем так любят пугать обывателей авторы литературы ужасов. Только редкие травы, листья рябины, бука, корень боярышника, да чеснок. Последнее меня изрядно позабавило.

Травы в конце концов удалось купить у местной знахарки. Разговаривала она неохотно, то и дело бросая на меня странные взгляды. Тогда я не придал этому значения.

Вид готового отвара вызывал смешанные чувства. С одной стороны, миг долгожданного триумфа: при мысли о том, что может сегодня произойти, сердце начинало бешено колотиться. Однако, вдыхая пары темной жидкости — пах отвар премерзко! — я вынужден был признать, что выгляжу глупо. Совсем не таким представлялся мне серьезный научный эксперимент.

Впрочем, отступление виделось еще большей глупостью.