Конкурс-семинар Креатив: Безумные миры

— Перед смертью я проглотил бриллиант в двадцать каратов. Он твой, если хочешь, — де Латруба повернулся на бок, словно в постели, и замолчал. А потом меня ударило по голове. Я выпустил из рук китель капитана и стал погружаться, теряя воздух и сознание.

Двигаясь по курсу, проложенному для меня клыком с южной челюсти, я невольно задумывался о судьбе тех, кто как и я бежал от боцмана. Я не предполагал тогда, что судьба скоро сведёт нас вместе и я узнаю про их злоключения.

Я обнаружил себя лежащим на песке между с трупом капитана и Яном Пупьенсом, моим спасителем.

Он выглядел безумным — говорил отрывисто, глаза бегали. Он прятался на голландском острове со дня смерти капитана, питаясь крабами, которых на берегу было в изобилии.

— Знаете, как изобрели медную проволоку? Двое голландцев тянули на себя монетку и получилась проволока, — Ян закашлялся истерическим смехом, — а у меня арбалет. Сам сделал, вот гляди! Стрелу сюда, вот так, здесь жмём и Бопу конец. Ловко, а?

Меня не веселил его анекдот, арбалет его мне не казался оружием, способным стрелять.

— Мы, голландцы, весёлый народ! До Наполеона у нас не было фамилий, а он велел придумать. И вот я стал Пупьенс — это для смеху. Но потом мы ему задали под Ватерлоо. Наполеон побеждён, а я как был Пупьенс так и остался. Поэтому я сделал стрелу с наконечником из зуба капитана. Боп явится и будет с ним как с Наполеоном, это я вам говорю!

Казалось, звук собственного голоса успокаивает Яна. Я не мешал ему — со словами из него выходил страх. Только ближе к вечеру голландец расслабился и я расспросил его об острове. Оказалось, туземцы построили здесь ветряную мельницу и с её помощью осушали солёное озеро посреди острова. Ещё они возводили дамбу вокруг своего поселения для защиты от затопления во время бурь. Камни для строительства доставали со дна моря.

Я не знал, что делать с трупом капитана. Пупьенс предлагал похоронить его. Я тоже хотел этого, но помнил, как пригрезившись мне, де Латруба просил не хоронить его в земле. Неудивительно, если вспомнить его нежелание ступать на землю. Мы отправили капитана в вечное плаванье, но не прежде, чем я выполнил его последнюю волю.

Я рассказал Яну о Русском острове и предложил обратиться к голландским островитянам за помощью и поддержкой. Тем более, что Пупьенс почти их соотечественник. Ян на удивление легко согласился.

На окраине деревни нас остановили два копьеносца. Оказалось, что мой спутник не понимает их, а они его. Пришлось выпить остатки водки из головы деревянного божка. Вначале я предложил водку стражам деревни, но те с ужасом отказались, учуяв запах.

Они не понимали меня, но я понимал их. Войти в деревню мог лишь тот, кто нёс камень для строящейся дамбы. Тут было затруднение, потому что пляж был песчаным, а камни можно было найти лишь на глубине, превышающей человеческий рост.

Пупьенс сел в песок и заплакал. Я же протянул стражам бриллиант, извлечённый из нутра капитана. Камень в двадцать каратов был мал и прозрачен, но это был камень. Поэтому меня пропустили положить его в толщу дамбы и далее не ограничивали в передвижениях.

Оставив Яна дожидаться у окраины, я направился к Ратуше. Навстречу мне вышел боцман.

— На ловца и зверь бежит! — Боп удовлетворённо кивнул головой.

Странно, я совсем не боялся его. Выпитая водка горела во мне храбростью и азартом. Боцман повернулся к старику, живо напомнившему мне Унислава. Такое же благообразное лицо, те же манеры.

— Вот тот человек, о котором я говорил! Человек, предавший память нашего капитана и похитивший моё наследство!

— Что ты скажешь в своё оправдание? — Старик поднял на меня глаза.

Я начал было рассказывать свою историю, когда старик перебил меня.

— Не понимаю ни слова! Что он говорит, Боп?

Хуже ситуации нельзя было придумать. Я понимал старейшину благодаря священному напитку, но сам не мог объясниться. Более того, приходилось полагаться на боцмана как толмача. Как этот патриарх умудряется понимать его, и не понимать меня? Очевидно, у голландцев был какое-то средство, подобное водке русских. Боп упивался ситуацией.

— Он утверждает, что прав и вызывает меня на поединок. Он хочет биться голыми руками.

— Ты выйдешь против него?

— Да, государь!

Нас привели на дно осушенного озера, вся деревня собралась посмотреть на наш бой. Заключались пари, все не в мою пользу.

Мы стали сходиться, увязая в иле чуть не по колено. Я двигался медленно, экономя силы, как будто надеялся выйти из схватки победителем. Крики туземцев из внятной речи превратились в белиберду. Берсерка из меня не получалось — последние пары алкоголя выветрились из головы, и я нуждался в ином оружии взамен храбрости.

— Боп, тебе же нужна не моя жизнь и не золотой зуб!

— Нет, но я возьму и то и другое. — боцман упорно выдирал ноги из ила и двигался ко мне.

— Ты ищешь камень в двадцать каратов. Я скажу тебе, где он.

Это остановило гиганта. Я сообщил ему о судьбе камня и указал где искать. Не будь между нами двадцати метров грязи, он всё равно убил бы меня, узнав желаемое. Но сейчас он просто повернул и пошёл в указанном мной направлении.