Коннектография

Когда я был подростком, мне часто говорили, что я похож на Пита Сампраса. Но, как выяснилось, вовсе не из-за моего стиля игры «подача с выходом к сетке» с последующим рывком вперед. В середине 2014 года, через несколько месяцев после отправки мазка слюны (что сделали примерно миллион человек из 140 стран) в проект «Генография», разработанный Национальным географическим обществом США, я вошел на сайт, чтобы узнать результаты. К моему ужасу оказалось, что мой генетический код — смесь из 22 процентов генов Средиземноморья (семья Сампраса эмигрировала из Греции), 17 процентов — из Юго-Восточной Азии, 10 процентов — из Северной Европы и только около 50 процентов — из Юго-Западной Азии. А я-то думал, что в моих пенджабских генах нет никакой экзотики!

(Карты 35, 36 и 37 к этой главе приведены на вклейке.)

Данные Национального географического общества показали такую высокую степень смешения генетического кода человечества, что удивились даже многие антропологи. С тех пор как более 60 тысяч лет назад человек пришел из Африки — первая волна глобализации, — широкомасштабное смешение генов происходило регулярно. Например, коренные американцы в такой же мере происходят от европейцев и ближневосточных народов, как от народов Алтайского края Сибири.

Глобальное смешение генов — не новое явление, а непрерывный процесс, ускоренный глобальной связанностью. Более 300 миллионов человек классифицируются как экспатрианты, проживающие за пределами страны происхождения, — больше, чем когда-либо в истории. Их постоянная циркуляция приводит к еще большему демографическому смешиванию. Мигранты из азиатских стран и Китая вступают в браки с представителями других национальностей повсюду, от Америки до Африки. Как и климатические изменения, межрасовое смешение — постепенный процесс, обычно происходящий незаметно до внезапного квантового скачка.

Нынешние массовые постоянные миграции меняют облик целых континентов: в Северной Америке происходит метисация (европейская раса и коренные американцы), гены европейцев смешиваются с генами выходцев из Северной Африки, Турции и арабских стран. Афро-арабские культуры продолжают переплетаться через Красное море, а Китайско-Сибирский регион эволюционирует, образуя новую дальневосточную расу. Если, по утверждению, «демография — это судьба», то наша судьба — глобальная смешанная цивилизация.

Некоторые также говорят: «Культура — это судьба». Но о какой культуре идет речь? Миграции и смешение рас затруднили создание государств с чистым национальным составом, хотя веками войны велись именно за это. В Испании XV века после Реконкисты король искал способ удостовериться в чистоте испанской крови из-за подозрений, что многие новообращенные христиане (мавры-мусульмане и евреи-сефарды) втайне исповедуют прежние религии. Политика Limpieza de Sangre («чистая кровь») требовала от граждан преклонить колена перед Собором в церкви Кордовы и перечислить имена и места рождения нескольких предыдущих поколений, чтобы доказать чистоту своей крови вплоть до 1/32 части. Конечно, затея провалилась.

Сегодня в мире чуть больше десятка государств-наций, то есть государств, в которых проживают представители только одной этнической группы: Албания, Армения, Бангладеш, Египет, Венгрия, Исландия, Япония, Ливия, Мальдивы, Мальта, Монголия, Польша и Португалия, причем в Бангладеш больше населения, чем во всех остальных странах списка, вместе взятых. Даже в Европе после двух последних столетий жестких этнонационалистических конфликтов удалось достичь политической децентрализации, но никак не этнической чистоты. К тому же, как это ни парадоксально, они создали почву для усиления миграции, а значит, дальнейшего смешения рас. Национальные государства буквально исчезают на глазах.

Ксенофобские высказывания европейских популистов могут заставить нас поверить, что размытие национальной идентичности — доминирующая социально-политическая тема современности. Но это не так. Напротив, мировые структурные диспропорции между бедностью и богатством, молодостью и старостью, непрерывным смешением рас и, как следствие, сближением культур — величайший социологический феномен нашей эпохи (наряду с влиянием интернета).