Конокрад и гимназистка

И рухнул, когда затихли последние слова романса, от оваций, криков «бис!» и «браво!». Млынский, опираясь одной рукой о пианино, беспрестанно и низко кланялся, складываясь худой и высокой фигурой, как циркуль; Ольга приседала, кокетливо приподнимая край платья, а Тонечка стояла, не шевелясь, невидящими глазами смотрела в зал, и яркое пятно становилось мутным, неразличимым. Она даже не осознавала, что плачет, и не чувствовала на щеках слез. А когда поняла это, убежала со сцены, проскочила длинный коридор, стуча каблуками туфелек, спустилась по крутой лестнице на первый этаж, схватила в раздевалке с вешалки свою беличью шубку и выскочила на улицу.

— Филипыч, миленький! — взмолилась она. — Домой!

— А родители где?

— Они после… Домой! — прыгнула в санки, натянула на голову полсть и уже оттуда, глухо, едва слышно, повторила: — Домой!

Филипыч оглянулся, пожал плечами и тронул коня с места.

Дома Тонечка упала на теплое плечо Фроси, открывшей ей двери, и зарыдала.

2

— Позвольте, Сергей Ипполитович, задержать вас на малое время для приватной беседы. Простите великодушно, но дело срочное…

— Мне некогда, — резко ответил Шалагин, сердито глядя Гречману в переносицу.

— Дело касается вашей дочери и принимает, надо заметить, очень серьезный оборот. — Гречман прижимал широкую ладонь к выпуклой груди, туго обтянутой шинелью, и смотрел на Шалагина почти просительно, даже пышные усы обвисли. Но глаза оставались холодными.

Он задержал Сергея Ипполитовича на выходе из гимназии, где тот вместе с супругой долго разыскивал дочь, пока не выяснилось, что она уехала. Любовь Алексеевна, наняв извозчика, поспешила домой, а обеспокоенный Сергей Ипполитович имел еще долгую беседу с директрисой гимназии, которая, время от времени шлепая пухлыми ладонями, успокаивала его:

— Не извольте тревожиться, Тонечка, знаете ли, девушка впечатлительная, да и все они в этом возрасте слегка экзальтированы, все принимают близко к сердцу… Я думаю, что не стоит проявлять большой тревоги…

И почти успокоила.

Сергей Ипполитович вышел из гимназии, и тут ему заступил дорогу Гречман, за спиной которого безмолвно маячил румяными щеками-яблоками Балабанов.

— Вы что, в участок меня повезете?

— Да боже упаси! Сергей Ипполитович! Как вы могли подумать! Давайте вот пройдемся по улице и поговорим. — Чуть повернул голову и через плечо кратко приказал Балабанову: — Отстань!

Тот вытянулся и замер.

Сергей Ипполитович молча пошел по чисто разметенной от снега улице. Шаги его поскрипывали резко, отрывисто. Гречман, на полшага отстав, ступал за ним почти беззвучно.

— Я слушаю вас. Что за дело, которое касается моей дочери?

— Дело, господин Шалагин, — просительный тон в голосе Гречмана сразу исчез, — очень даже необычное. В городе орудует разбойничья шайка. Орудует нагло, дерзко и, надо признаться, не без успеха. У нас есть все основания предполагать, что ваша дочь что-то знает об этой шайке, но скрывает…

— Вы даете себе отчет, — перебил его Сергей Ипполитович, — о том, что говорите?!

— Вполне, господин Шалагин. Наберитесь терпения. Итак, сначала ваша дочь пропала почти на целые сутки и находилась все это время с известным конокрадом по кличке Вася-Конь. На вопросы, заданные ей приставом Чукеевым, ничего вразумительного не ответила. Дальше — больше. Прапорщик Кривицкий опознал этого Васю-Коня… А вот и сам он, услышите, как говорится, из первых уст. Думаю, вам чрезвычайно любопытно будет… Господин прапорщик, потрудитесь подойти к нам.

Действительно, навстречу им легким торопливым шагом спешил Максим. Несмотря на холодный ветер, он был в фуражке, и уши у него горели малиновым пламенем. Остановился, молча козырнул.

— Потрудитесь, господин прапорщик, рассказать уважаемому Сергею Ипполитовичу о том, что произошло в прошлое воскресенье.

— Сергей Ипполитович, поймите меня правильно, я счел своим долгом…

— Не объясняйтесь, говорите по существу. — Сергей Ипполитович нахмурился.

— В прошлое воскресенье мы были возле дома господина Королева, — по-военному четко начал говорить Максим, — мимо проезжала подвода, в вознице я узнал того самого человека, который сбежал от пристава Чукеева и сбросил меня с повозки, а затем скрылся с Антониной Сергеевной. Естественно, я побежал в дом господина Королева, чтобы телефонировать в полицию. Но Антонина Сергеевна повела себя очень странно. Во-первых, она стала кричать, предупреждая этого человека об опасности, а во-вторых… Во-вторых, за этот поступок назвала меня подлецом и дала пощечину. Безо всяких объяснений.

Максим замолчал и вопросительно взглянул на Гречмана. Тот кивнул головой, и Максим четко развернулся, пошел прочь, ни разу не оглянувшись. Сергей Ипполитович долго смотрел ему вслед. Гречман, переминаясь тяжелыми сапогами на притоптанном снегу, молчал и не задавал больше вопросов. Он, по всему было видно, ждал: что сейчас скажет господин Шалагин?

Тот, проводив взглядом Максима, поднял воротник пальто и неласково обронил:

— До свидания.

— Э-э, позвольте, — опешил Гречман, — мы не закончили!