Коновницыны в России и в изгнании

В Москве эсеры организовали убийство немецкого посла графа Мирбаха, а через несколько часов после убийства появились живописные группы конных матросов, увешанных ручными гранатами. Это были матросы отряда Попова, прибывшего в Москву и расположившегося отрядом недалеко от Кремля, в особняке Морозова. Матросы имели несколько броневиков. Они перекопали улицу и устроили баррикаду из вывороченных камней и оказавшихся поблизости повозок. Ночью отряд Попова занял главный почтамт и оттуда разослал телеграммы «всем, всем, всем» о том, что большевики свергнуты и образовано эсеровское правительство… Революционно-настроенная красноармейская и рабочая масса была сбита с толку и не знала, на чью сторону встать. Красноармейцы Покровских казарм, оказавшихся в непосредственной близости от центра восстания, выставили караулы для охраны казарм и объявили нейтралитет. Среди них ходил слух, что «братишки пымали Троцкого, им осталось только захватить Ленина». Основанием этому слуху послужил, наверное, арест Дзержинского.

Матросы были уже готовы начать атаку Кремля. В этот момент единственной вооруженной силой, выступившей без колебания на защиту советского правительства, оказался латышский полк, под командой Вацетиса, и батарея старой латышской полевой артиллерии.

Утром следующего дня Вацетис повёл наступление из Кремля на матросов и с помощью своей батареи, выбил отряд Попова из Трехсвятительского переулка. Матросы не обнаружили особого упорства в бою, и, выбитые из своей крепости, бежали из Москвы.

В Кярово назначен комиссар: парень лет 25 из дальней деревни. Он женился на нашей бывшей прислуге и зажил помещиком, заняв лучшие комнаты в доме. Мы ему передали ключи от всех хозяйственных построек и получили 2 десятины земли на всю нашу семью. Землю мы должны были обрабатывать.

Наступила осень. Мы занимаем четыре комнаты в верхнем этаже. По вечерам сидим со свечами, так как нельзя достать керосина. Под окнами завывают совы, да ледяной ветер громко колотит ветви старого дуба.

Церковный сторож Василий пришёл взволнованный и сказал, что он уходит из сторожки и не будет больше сторожить церковь. Объяснить причину он в этот вечер не захотел.

Через несколько дней, успокоившись, он рассказал следующее: «В темную ночь я, как обычно, вышел из моей сторожки с ружьём, чтобы обойти вокруг церкви и убедиться, что все в порядке. Я очень испугался, когда увидел, что дверь в церковь широко открыта. Я спрятался за дерево, взвёл курок ружья и стал ждать. Очень скоро я увидел три фигуры. Они прошли мимо меня совсем близко и направились в церковь. В первой я опознал Вашего прадеда в генеральской форме, второй, сдается, был Ваш дед, а третий – Ваш отец, я его хорошо видел. Как только фигуры вошли в церковь, дверь сама закрылась. Я так испугался, что просидел до утра со светом…»

Было холодно, не было дров, мы пили чай из брусничных листьев. Отец сидел за столом в шубе и рассказывал сон, который он видел в эту ночь: «Между большим дубом и церковью я искал клад. Вдруг лопата зазвенела. Я стал копать глубже и вытащил большой крест. После этого пришли какие-то странные люди: у них на рукавах были белые кресты».

В деревне Смуравьёво были расклеены объявления о всеобщей мобилизации в Красную армию. Старший брат Коля подходил годами. После долгих обсуждений, было решено, что он пойдет в город и узнает, в чем дело. Он вернулся к вечеру очень взволнованный результатом. Как только он пришел в указанное место, его освидетельствовал доктор и признал годным. После этого он очутился перед комиссией, которая стала вносить его в списки. Тогда он сказал: «В объявлении вы призываете рабоче-крестьянское население, а я сын помещика и гвардейский офицер. Подлежу ли я мобилизации?» Члены комиссии удивленно переглянулись и сказали, что, конечно, он не подлежит и может идти».

Рано утром отец с Колей уехали в Гдов и должны были вернуться к обеду. К обеду они не вернулись. Наступил вечер, и нас охватило беспокойство. Не случилось ли чего?

Наконец доносится лай собак на дороге, их заглушает Полкан, наш любимец. Слышен знакомый стук колес. Но лай собак, как обычно бывает при приближении хозяина, на этот раз не сменяется радостным визгом: собаки продолжают ожесточенно лаять. Коляска остановилась у подъезда. Слышен стук сапог по лестнице и, наконец, стук кулака в запертую дверь. Открываю… на меня направлены дула винтовок. – «По распоряжению ЧК мы производим обыск! Оружие есть? Указать немедленно всех находящихся в доме!»

Мать, сестер и Шуру собирают в одну комнату и ставят двух часовых, а я с остальными четырьмя иду по всему дому. Чекисты обыскивают весь дом. От них пахнет спиртом. Они были очень довольны, найдя несколько золотых монет. Сейчас же спрятали их в карман и выдали расписку.