Консервативный вызов русской культуры - Красный лик

Отвечая на ваш вопрос, я оставила в стороне тех, как правило, эмигрантских авторов, что плотоядно предвкушали крушение ненавистной им Державы. Вряд ли в их яростной стихотворной публицистике мы имеем дело с чистым предвидением: энергия проклятий и угроз не есть чистое, объективное откровение, которое обычно ошеломляет самого поэта, случаясь независимо от его мечтаний, его воли... А иначе первым ясновидцем пришлось бы признать "бедного Евгения" из "Медного всадника", когда он, "как обуянный силой черной, вскричал: "Добро, строитель чудотворный!.. Ужо тебе!.."

В. Б. А обязаны ли поэты предвидеть конкретные исторические события? И вообще: непременно ли поэтический дар сочетается с даром предвидения?

Т. Г. Древние греки считали, что - непременно. Аполлон-Мусагет - это также и бог "ясного зрения", ясновидения. Это он наделил Кассандру даром предвидения, а Дельфы, где был храм Аполлона и знаменитый оракул, расположены "у подножья горы Парнас"... И вот увидел же Н.Рубцов фантастическую на то время картину некоей великой беды: "И не леса мне видятся окрест, / А лес крестов в окрестностях России". Это, кстати, похоже и на распад СССР: ведь - "в окрестностях России". То есть не в союзных ли республиках первым делом?.. Он "не досмотрел" свои "Видения на холме": "Кресты, кресты... Я больше не могу!" Но его почти умоляющий возглас: "Россия, Русь! Храни себя, храни!" - имеет, пожалуй, связанную с острым предчувствием природу... А Лермонтов? У него-то было прямое прорицание: "Настанет год, России черный год, / Когда царей корона упадет..." Не считаю уж случаев "заметафоризированных" предсказаний...

В. Б. А часто ли предвидели вы - именно в стихах?

Т. Г. Как ни странно, Чернобыль предвидела - вплоть до направления движения радиационного облака: "на Витебск и на Вильно"... Правда, незадолго - за пять лет. В стихотворении "Тревожная весна" вела речь о некоей небывалой, "последней весне", которая - "еще ничьей не тронула груди, еще ничей язык не опалила..." И даже - "лети во мгле, не узнанная Богом". Опустошение, безлюдье, звенящее в странно-сомнамбулических строках, оказалось похожим на весть о чернобыльской катастрофе. Там дальше было и худшее пророчество - о судьбе Киева: "Свернулся свитком твой могучий век / и откатился в дали Прикарпатья..." Знаменательно, что сигналы и токи посылает именно та земля, где ты родился... Касаются-то они судьбы всей страны, но идут - оттуда. И вот, в 80-е годы, срывались шальные строки:

От круч Днепра всего видней

Балканы...

В окно стучится сербская страда...

Да и название тогдашнего раздела моей книги - "Балкон над пропастью висит" - содержало, пожалуй, предостережение... Ну и Голод великий в 80-м году мне мерещился, хотя жила я тогда в благополучной Прибалтике. Такой голод, который пока и не случился:

Отчизне снова выпадает смерть:

В бурьяне дремлет пусторотый Голод.

Еще он слаб, еще он милосерд,

Еще он мертв, а может, просто молод.

Еще не глянул ямами очей,

Еще зарытой зыбки не качает...

Но, словно пена из морских зыбей,

Колотится в окно рыданье чаек.

Высоким вдовьим голосом кричат,

Надрывным стоном содрогают небо...

Это все облечено в картину шторма: "Все море - в блеске чаячьих рубах, / как будто мина пропорола днище...", - а для того, чтобы в советское время опубликовать непонятно-мрачное это предчувствие опустошения и на море, и на суше, пришлось даже придумывать особый, фальшивый заголовок...

В. Б. А предвидения личной судьбы?

Т. Г. Это всего проще, но и всего опасней: непременно сбываются. В 70-х годах в стихотворении "Река Лыбедь" - о возвращении в освобожденный, разрушенный, голодный, холодный Киев 1943 года - звучал голос этой, ныне подземной, реки, привечавшей меня-ребенка:

Сколь широкие встретишь печали

На скрипучем родимом крыльце!..

Не пугайся: что было в начале,

Только раз повторится - в конце!

Повторилось!.. Именно "в конце", в последнем периоде моей жизни... Явно есть вещи, о которых в стихах лучше не поминать. Особенно про болезнь, смерть. Тут уж поэт точно похож на ворона. Поэтому я теперь норовлю писать так: "И совсем заурядная хворь / посещает меня Христа ради..." Не более!

В. Б. Если процитированные вами строфы были опубликованы в свое время, то интересно - были ли замечены как прогноз? Или этому мешает возможность субъективного толкования стихов, которая всегда существует?

Т. Г. Вряд ли были замечены... Видите ли, ведь Аполлон тут же и наказал Кассандру неверием людей в ее предсказания. И, похоже, правильно сделал! Тут он "заодно" с христианским Богом.

В. Б. Что же, все ваши прорицания - мрачные?

Т. Г. Нет, конечно. Однако светлые пока не сбылись.

В. Б. Например?

Т. Г. Был у меня лет двадцать назад "Сон о Востоке и Западе", где Россия именовалась "страна Разлука" и "страна Разруха" - с большой буквы, а автор "на выселках отчизны" глядел "за горизонт степной", лежа себе "в простуде под ворохом тряпья". Кончалось же оно так:

...Но молчаливо люди

читают между строк:

под Западом не будет

пылающий Восток!

Под Западом не будет

Здесь даже воробья!..