Консервированные гуппи

Его подруга сидела за столом в нахальной позе, запрокинув ногу на ногу, и усиленно травила свой желудок, хлеща из кружки растворимый кофе. Он мельком взглянул на ее брови: их уголки подрагивали. «Злится», – не без досады отметил он.

– Опять будешь меня изводить? – спросила дерзкая девчонка, всеми силами стараясь сохранить самообладание.

– Нет. Зачем же? – пожал он плечами. – Я сразу покажу.

Он приблизился к столу и поставил на него свой таинственный сверток, не дававший его подруге покоя со вчерашнего вечера.

Она потянула к свертку свои бледные руки и быстро, при помощи своих тоненьких ловких пальцев, избавила вожделенный предмет от бумаги. Теперь стало видно, что под оберткой скрывалась стеклянная банка.

Её горлышко плотно обнимала бирюзовая пластмассовая крышка. А внутри! Боже, что было внутри! В ней находилось что-то совсем невообразимое. Это что-то под лучами солнца из окна вдруг кратко сверкнуло и заиграло самыми замысловатыми букетами цветов. Они переливались, при всём своем многоцветье столь гармонично перетекая один в другой, что не вызвали у воспринимающей их никакого диссонанса. Хотя вполне могли бы. Ведь сюда втиснулось невообразимое количество оттенков, начиная от самых простых однотонных и заканчивая сложными витиеватыми узорами. Было же это ни что иное как…

– Гуппи! – воскликнула девушка и её глаза, неимоверно выпучившись от восторга, чуть было не вывалились из глазниц прямо на замасленную скатерку. – Гуппи! Ты законсервировал этих маленьких рыбок! – задыхаясь тараторила она, не отрывая взгляда от крохотных, плавающих в блестящем зеленоватом бульоне тушек. – Но как… Как ты умудрился сохранить все цвета в нетронутом виде?! Скажи мне… Как?!

– Ха-ха-ха, – звучно рассмеялся он. – Тут нужен был особый рецепт. Знала бы ты, дорогая моя, сколько материалов я перевел, прежде чем достиг идеала в пропорциях. Я очень старался, ведь мой подарок обязательно должен был произвести на тебя впечатление, иначе всё это не имело бы смысла. И я так полагаю, у меня получилось?

– Да! Да! Более чем! – согласно затрясла головой девчонка.

– Отлично! А теперь, милая Марго, ставь самовар, неси серебряные ложки – будем снимать пробу с моего варева. И Мишке прибор поставь… Эй, Мишка! Иди сюда! – громко позвал он, обернувшись через плечо в комнату.

Маленький убийца

Детские крохотные пальчики сжимают рукоятку огромного ножа предназначенного для разделывания мяса.

В ночной тьме, конечно, мало что видно. Ведь единственный источник света здесь – оплывшая парафиновая свеча.

Малышка с каким-то абсурдным остервенением, так не подходящим к её нежно-розовому миловидному лицу, вонзает нож в распростертую на деревянной доске тушку. Получается криво. Неумело. Совсем не так как у взрослых, когда они готовят пищу. Другой ребёнок, быть может, бросил бы эту затею, но она упорна.

По щеке бежит огненная, обжигающая слеза. Вот она встречается с каплей крови на ее коже, сливается с ней и продолжает свой путь, стремясь куда-то вниз без определенной цели. Девочка не обращает на это внимания, она лишь трёт кулаком глаз, чтобы избавить его от слёз, мешающих работать. Не к месту и не ко времени застилающих обзор. Она хочет поскорее это закончить, ведь оно еще живое… Она чувствует подушечками пальцев, как оно шевелится, как трепещет под ними, и это ее нервирует.

Наконец она вспоминает.

Сердце! – подсказывает ей голос в голове. – Проткни сердце.

Девочка немного колеблется. Всё ее тело дрожит. По всем нервам мчатся, как ток по проводам, электрические импульсы. Нож тоже дрожит. Как маятник, мотается из стороны в строну, занесенный высоко над тяжело дышащим из последних сил телом. А потом он резко мчится вниз, и острие, пронесшись сквозь крохотное голубиное сердце, находит себе выход с другой стороны тушки, врезавшись в мокрое от крови дерево разделочной доски. И в этот момент девочка явственно чувствует, как внутри у нее что-то екает. Хотя, быть может, ей показалось и то был всего лишь звук лопнувшего сердца…

Игры ночью

Маленький Миша часто задавался вопросом: куда по ночам уходит его сестра? Сначала это случалось редко и не было закономерностью. Но потом это стало происходить всё чаще, до тех пор, пока не утвердилось окончательно, став происходить абсолютно каждую ночь.

С наступлением темного времени суток сестра, уложив его спать, прочитав ему сказку и поцеловав в лобик, желала спокойных снов, после чего таинственно улыбалась и закрывала двери в его комнату.

Она, наверное, не догадывалась о том, насколько наблюдателен был ее маленький брат, и верила, что он после пожелания спокойной ночи, как и все дети, быстро находит покой под мягкой тяжестью одеяла. Но он не спал.