Конспект

...Страдания были всегда, будут всегда, и никакие переустройства общества от них не избавят. Если не считать стихийных бедствий, катастроф, болезней, причина страданий — в самих людях. Часто слышишь: мы бессильны — таковы условия или обстоятельства. Но условия или обстоятельства создают люди. И если что-то облегчает или снимает страдание, то и это делают люди. Все зависит от людей, от того каковы они. И выходит, что единственно верный путь развития человечества — в совершенствовании человека, другими, когда-то слышанными словами — в приближении к Богу.

Это или нечто подобное не раз приходилось слышать и читать, но раньше я над этим много не задумывался, как говорит Лиза — в одно ухо вошло, в другое вышло. А вот сейчас такие мысли стали восприниматься очень остро и, если воспользоваться термином Горика, нутром. Не в этом ли призвании человека смысл христианского учения? Надо по свободе прочесть Евангелие. Ну, теперь понятно почему большевики во главе с Лениным аттестовали Достоевского реакционным писателем и мракобесом. Еще бы!

...Интересно бы проследить развитие человечества от первобытных племен до нашего времени с точки зрения нравственного уровня: поднялся ли он на более высокую ступень или каким был, таким и остался. Когда-то отец смутил меня, сказав: если Бога нет, то человек ничем не отличается от животного, а его ум — всего лишь приспособление в борьбе за существование, как у быка рога или у волка клыки. Но ведь можно сказать и так: если нравственный уровень человечества за всю историю его существования остался таким, как был, значит никакого Бога нет. Я слишком мало знаком с всеобщей историей, чтобы ответить на такой вопрос. Хочется верить, что с развитием человечества поднимался и его нравственный уровень. Происходило это, — если происходило, — не плавно, а рывками, и за каждым подъемом следовал откат назад. Как далеко?.. После распространения гуманнейшей из религий — христианства, вдруг — охота на ведьм, гонения на еретиков, испанская инквизиция, и сколько веков потребовалось, чтобы это преодолеть?.. Мечтания о справедливом обществе, учения о социализме, коммунизме, и вдруг — большевики с их многолетним, почти беспрерывным массовым кровавым террором.

Сколько времени понадобится, чтобы преодолеть последствия такого падения нравственности?.. Когда-то слышал от Феди Майорова: мир спасет красота. Пожалуй, Италия больше других стран насыщена красотой — природа, архитектура, изобразительное искусство, музыка... И вдруг именно там возник фашизм... Дисциплинированность, аккуратность и честность — общепризнанные достоинства немцев, высокий уровень цивилизации, издавна гуманное искусство Германии и вдруг — успех Гитлера с его бесчеловечной расовой теорией... А может быть и нет никакого роста нравственности? Не знаю, не знаю... Поговорить бы с отцом.

...А я христианин или нет? То, что я не придерживаюсь никакой религии и не исполняю обрядов ни о чем не говорит, христианин ли я по своим убеждениям? Христос учил: если тебя ударят по одной щеке, подставь другую. Выходит — я своим энкаведешникам должен подставить другую щеку? Да никогда! Я даже готов был их убить. А теперь убил бы? Если бы представилась такая возможность? Чувствую, что нет. И не исходя из христианской морали, а потому, что это бессмысленно: ну, что такое два подлеца, когда их тысячи? Лишить их возможности растлевать нас — вот что нужно. Так христианин ли я? Не знаю. Может быть в этом поучении Христа есть какой-то скрытый смысл, а я его не понимаю? Человечество шло от религии, а я в своем развитии не застрял ли на уровне индивидуализма с его моралью — око за око, зуб за зуб? Не знаю. И об этом надо поговорить с отцом.

Вечером провожал Марийку. Продолжал дуть ледяной ветер, и мы поехали трамваем. В коротком и узеньком переулочке от Конторской к речке ветра не было — там мы стояли, ходили, целовались и говорили о каких-то маленьких курсовых новостях, о Кировограде и о том, как проведем отпуск по окончании института. Возвращаясь домой, подумал: говорил я так, будто ничего не угрожает нашему будущему — снова ложь. Во лжи, как в грязи. Противно. Скорей бы развязка! Пора идти в институт. Вот дочитаю «Преступление и наказание» и пойду. Через день или два проснулся с сильной головной болью и температурой за сорок, а на следующее утро температура пониженная, ничего не болит и слабость. Сменил белье, оделся и, лежа одетым, читал. Доктор Повзнер приходил два дня подряд и во второй визит, выписывая освобождение от занятий, сказал мне:

— У вас такая штука случается не первый раз. Как только окрепнете, приходите в поликлинику — мы вас обследуем.

— Доктор, я увяз в дипломном проекте и до его защиты прийти не смогу. Прошел еще один день или два, и Марийка сказала:

— Тебе кто-то звонил по телефону. Не знаешь кто?

— Понятия не имею.

— Может, приехала Вера Кунцевич, — сказала Галя, — и хочет тебя видеть.

— Она никогда мне не звонила, да и номера телефона не знает. Между прочим, и я не знаю.

— Но ведь есть же справочное бюро.