Конспект

— Это скучно, — говорит Птицоида. — Ну, да сколько нам здесь работать! С гулькин нос, как говорит твоя тетушка.

— Зато у вас очень симпатичные руководители, — говорит Токочка. — И разрешают делать задания на работе.

— А я тоже делаю задания на работе, — говорит Пекса. — И никого не спрашиваю. У меня работа вроде как дежурство. Сиди и жди.

— Аварии? — спрашивает Птицоида.

— Ну, не аварии, а вроде того: обрывы, короткие замыкания. Я же говорю — все на соплях. Понемногу переделываю, так не всегда материалы есть. И никого это не интересует.

Остался один и думал: хотел бы я быть на месте Птицоида и Токочки? Работа разнообразная, значит — интересная. Ну, предположим: были бы мы на постоянной работе — добивался бы я перехода в общепромышленный отдел? Кто знает! Не надо себя обманывать: мне все равно, меня здесь больше привлекают взаимоотношения с людьми, чем работа. Ну, а что же дальше? Кончай техникум, а там посмотрим!

8.

Байдученко оказался меломаном. Он с удовольствием вспоминал, какие оперы и каких знаменитых певцов он слушал и в каких концертах бывал.

— Какие вы оперы слышали? — спрашивает меня.

Я перечисляю, набирается их не более десяти, потом перечисляет Андрей Владимирович, и куда уж мне до него! Как говорит Лиза, — далеко куцему до зайца. Теперь у него — жена и маленький ребенок, домработницы нет, бывает он в опере и концертах гораздо реже, но бывает, иногда и с женой. Он уже знаком с Птицоидой и Токочкой и агитирует всех нас, чтобы и мы приобщались к музыкальной жизни, рассказывает, какие интересные премьеры ожидаются в оперном театре и в филармонии, какой приезжает знаменитый дирижер и какой известный инструментальный квартет выступит в Короленковской библиотеке. Я поддался напору Андрея Владимировича и неожиданно для себя увлекся симфоническими концертами. Бываю в них и с Байдученко, и с Токочкой, и, реже, Птицоидой. Уговаривать их не нужно, мы и занятия пропускаем. Изъян на приглашения улыбается, крутит головой и разводит руками: совершенно нет времени.

— Эх, ты! — говорит ему Птицоида. — Физически конченный человек.

Дома только Галя бывает в опере и в концертах. Моему увлечению удивились, а Сережа еще и обрадовался, и я слышу его разговор с Лизой, доносящийся из их спальни.

— Мы с этой жизнью совсем заплесневели, — говорит Сережа. — Давай тряхнем стариной — сходим в оперный или в хороший концерт.

— Ох, Сережа, на концерты да на театры у меня уже сил нет. Да в затрапезном виде не пойдешь, а надеть нечего. И у тебя костюма нет.

— Ты думаешь — в театры и концерты сейчас в костюмах ходят или специальных туалетах? Вон Нина думала, что одета скромно, а на нее все оглядывались. А веер даже не решилась вынуть.

— Сережа, пойди сам, или с Петей, или с кем хочешь. Ты же — музыкант, тебя тянет. И правда, — пойди встряхнись, а то, действительно, как бы совсем не заплесневел.

— А ты?

— Я лучше полежу с книжкой.

— Когда мы были последний раз в театре? Неужели на Собинове в «Евгении Онегине»? Когда это было?

— Нет, позже. Мы ходили с Петей на «Лебединое озеро» и в оперетту, на... на что же мы ходили?

— На «Сильву» ходили, правильно! Помнишь, как Петя хохотал, а мы смеялись, на него глядя... А, может быть, пойдем втроем?

— Нет, Сережа, идите сами.

— Последний раз мы все ходили на «Вишневый сад», — говорю я из столовой.

— Верно. Как это мы забыли? Когда это было?

— В двадцать восьмом году, — говорю я.

— В двадцать восьмом... Всего лишь четвертый год... А кажется так давно. Совсем другая жизнь была. Что с нами делают! Мало нам было гражданской войны!

Я одеваюсь уходить. Лиза дает мне хлеб на ужин и завтрак и бутерброд с картошкой перекусить на работе.

— Петя, пойдешь в оперу или в концерт, — возьми и меня с собой. Не помешаю?

— Ну, что ты, конечно, нет. А на что бы ты хотела пойти?

— Мне все знакомо, — выбирай сам.

— Но у тебя, наверное, есть что-то любимое.

— Любимого много. Не надо только современных композиторов — я их не понимаю.

Прохожу мимо дома, в котором живет Изъян, он обычно меня здесь ждет. Сейчас его нет.

Времени в обрез, наверное, — не дождался. Ускоряю шаг. Недалеко от техникума впереди вырисовываются в тумане два знакомых силуэта — высокий и низкий, как Пат и Паташон — персонажи популярных кинокомедий. Их я много раз видел на рекламе, но ни одной из этих комедий так и не посмотрел, все некогда. Нагоняю. Это, конечно, — Токочка и Птицоида.

— С тех пор, как мы знакомы, — говорю я, — я стал еще ниже Изъяна и Токочки, остался чуть ниже Пексы, зато стал еще выше тебя, Птицоида.

— В туманную погоду — туманные выражения, — говорит Токочка.

— Нет, почему же — все ясно, — говорит Птицоида, — только не скажешь, что приятно.

— Это кому как, — отвечает Токочка. Нет последней пары, и Птицоида предлагает пройтись не спеша, несмотря на туман.

— Братцы, еду домой обедать — страшно есть хочется, — говорит Пекса.

— А ты в перерыв что-нибудь ешь? — спрашиваю я.

— Наверное то же, что и ты — картошку с хлебом. Угадал?

— Почти. С солью.

— И ты тоже? — спрашивает Пекса Токочку.