Конспекты на дорогах к пьедесталу

С блаженством растянувшись на твёрдом дачном матрасе и укутавшись в простыню, Стальнов какое-то время упоённо слушал пение птиц за открытым окном, пока не погрузился в глубокий, восстанавливающий сон.

Глава 15

В секторе по прыжкам планку только что установили на высоте метр шестьдесят. Изначально на этот экзамен в группе один-один заявились шестнадцать участниц. Но легкоатлеток из них было четверо, а прыгуний в высоту и вовсе две – Кашина и Николина. Представительницы других видов спорта перепрыгивали планку кто «ножницами», кто, поджав сразу обе ноги, как в прыжках в длину, а одна – даже проныривая рыбкой. Любой способ засчитывался, если планка не падала. На высоте один метр сорок пять сантиметров сектор остался во владении легкоатлеток. Лиза, едва живая после забега, взяла эту высоту и добровольно отказалась от дальнейших прыжков. Света Цыганок, ловко преодолевшая метр пятьдесят, на следующей высоте на первой же попытке врезалась в планку.

– Тоже мне карикатура, – прошипела Кашина, – быстрее бы уже закончила, чтобы мне тут не остывать.

При жаре под тридцать градусов остыть было трудно, но Ира вела себя, как именитые высотники: после каждой удачной попытки натягивала свое кричащее трико, олимпийку и расшнуровывала шиповки. Николина, начав соревнование с высоты метр пятьдесят, прыгала сразу за Светой.

– Ну и карга-а-а, – тихо прокомментировала она слова Иры, готовясь к прыжку. Цыганок, тоже тихо, ответила:

– Та не обращай внимание, Ленуся! Таких краль видали мы по самое не хочу. Ты давай, накати её, шоб не выпендривалась.

– Попробую, – Николина отбила Свете по ладони. Девушки были знакомы с четырнадцати лет – впервые встретились на Юношеском чемпионате страны в Тарту и стали переписываться, как тогда переписывались все. А месяц назад, узнав друг друга в Вильнюсе, обрадовались, даже не предполагая, что совсем скоро увидятся снова. Когда вчера Цыганок наткнулась на Николину у доски с расписанием экзаменов, из приёмной выскочил перепуганный Костин: самая совершенная пожарная сигнализация была слабее восторженного писка евпаторийской бегуньи. А когда Света увидела в общежитии и Лизу Воробьёву, то, как призналась сама, «выпала в осадок». Три абитуриентки подружились, как это бывает только в молодости – сразу и на всю жизнь.

Высоту в метр пятьдесят пять Николина взяла легко. Света неудачно использовала оставшиеся две попытки, но не расстроилась. Преодолённые метр сорок пять обеспечили четвёрку. Зная, что за спринт у неё пять, а впереди ещё гимнастика и плавание, за которые ей можно не волноваться, Цыганок ушла из сектора под деревья. Вокруг Галицкого и Савченко сидели студенты и те из абитуриентов, кто должны были держать экзамен вслед за девушками. Подальше вразброс стояли родители и преподаватели. Были на стадионе и просто зеваки, завернувшие сюда на шум.

– Да уж, эта с косой глотку кому хошь перегрызёт, – сказал Гена, подсаживаясь к Цыганок поближе. – Как она тебя подковырнула, да?

– Идиотка, – характеристика Светы была краткой.

– Норовистая, – выразил Гена свое мнение о Кашиной.

– Гоношистая, – поправил Виктор Малыгин. – Корчит из себя много. Глотку драть – много таланта не надо.

– Во, Витюша! Правильно говоришь. А то – «норовистая, норовистая»! Почему это, Гена, она для тебя норовистая? – Света сразу выделила из всех этого длинноносого чубастика с хитрым взглядом и характерным для украинцев говором. Волейболист поплыл от листьев деревьев, качающихся в девичьих глазах.

– Та почему, почему? Потомуша.

– Потомуша, потомуша, – задумчиво пропела Цыганок. – Эх, попить бы. Жарень такая, – она потянулась.

Гена невольно сглотнул слюну, вытянул шею и указал взглядом вдаль:

– Это надо в общагу идти. Или на кафедру лыжного спорта – она ближе всех.

– Держи, Света! – протянул бутылку Попинко. В его огромной спортивной сумке мог бы поместиться целый буфет. Сидящие посмотрели на бутылку с завистью.

– О, спасибо, дружище, спасаешь, – Света взяла «Боржоми». – А стаканчик?

– Нет у меня стаканчика, – сказал юноша, проверив. – Это мама мне котомку в дорогу собирала, – кивнул он на огромную сумку и засмеялся. На котомку она похожа никак не была.

– Мама? Это хорошо. Отличная, значит, мама! Ладно, Андрюша, я аккуратно попью. – Девушка зубами стянула пластиковую пробку, какой бутылку закупорили после того, как освободили от железной, и налила себе в рот воды, не прислоняя край бутылки к губам. – Гигиена – превыше всего. Держи, тебе ещё прыгать. Спасибо! – сладостное для любого украинца фрикативное «гх», с придыханием, прозвучало мягко и уютно. Савченко улыбнулся, снова сглотнул слюну и проводил «Боржоми» взглядом до сумки.

– Сходи на кафедру лыжного спорта, – тут же посоветовал Малыгин.

Гена молча кивнул.