Константа

Я ездила с ней от складов до фотостудий, офиса, шоу-рума и обратно. Рабочий день в диком режиме, но отдача была замечательная, продажи шли массово. Данка наняла пару человек дополнительно, потому что рук не хватало, поставщики едва успевали, склад стремительно пустел. Даже окрещенные мертвым грузом товары при правильной комбинации и подаче, уходили. Шеметова сначала напрягала Ленку, надеясь, что та за две недели моей отработки сумеет полноценно меня заменить, но то ли Ленка включила режим обиженной, то ли она действительно тупенькая, но обучалась она как-то херово, а время уходило. Поэтому Шеметова попросила меня ей показать/рассказать/натаскать на методы раскрутки и впихона ее товара. Схватывала она быстро, уточняла, пробовала сама.

Работать Данка умела, руководить тоже, почему она раньше этого не делала, я не спрашивала. Мы с ней вообще были в странных отношениях, вроде бы и деловых, а вроде и полуприятельских, потому что чувство юмора одинаковое. В перерывах кофе, сигареты, разговоры о бизнесе, которые зачастую плавно перетекали в треп за жизнь. Собеседник из нее был интересный, самоирония и здравый цинизм, взгляды на жизнь и творящееся вокруг не через розовую призму. Событий тех дней не касались вообще, ни она меня ни о чем не спрашивала, ни я ее, хотя иногда прямо очень хотелось, и не праздного любопытства ради — Шеметов тоже часто появлялся в офисе и обычно сразу шел в кабинет к Данке, они о чем-то трепались, потом чокнутая изображала, что все нормально, но было заметно, что нет. Когда Андрей Падлович появлялся, а его супруги не было, то наступало время охуительных спектаклей, где я изображала хлопающее глазами бревно, когда он вроде мимоходом, а вроде и откровенно напористо пытался сразить мое сердце. Не выдержала я, когда он притащил букет, мягко укорив едва не беснующуюся Ленку, якобы, назвавшую ему неверную дату моего рождения. Ее заискивающе-униженное «нет, я же сказала двадцатого декабря, а не июля, я точно помню, Андрей Павлович», он проигнорировал и настойчиво позвал меня пожрать сегодня вечером в ресторане, но ему позвонили, и он, изменившись в лице, куда-то умчался, так и не дослушав, что я не собираюсь принимать цветы, идти с ним в ресторан и вообще считаю неприемлемыми подобные знаки внимания.

Аккурат в момент, когда я отдала букет Ленке, возразившей против моего первоначального стремления выкинуть его нахер, в офисе появилась чокнутая. Явно обрадовавшаяся отсутствию собственного супруга и по Шеметовской традиции проигнорировала Ленку, застывшую за разрезанием бутылки, которой была уготована роль вазы.

— Дан, — начала я, зайдя за ней в кабинет и плотно прикрыв за собой дверь.

— Этот веник он тебе притащил, я уже поняла. — Ровно так произнесла она, как будто не о своем муже говорила, роясь в бумагах у себя на столе. — Он тебе еще много чего притащит, в душу ты ему запала, раз так открещиваешься и никак им не очаруешься. И нет, я не злюсь, не ревную, и вообще больше за тебя переживаю, человек ты неплохой, значит, он тебя не заслуживает, но он этого не понимает и чем сильнее ты будешь его отгонять, тем больше у него это восторга вызовет. Потерпи, у него больше двух-трех недель интерес не удерживается, потом новую жертву себе находит.

— Чего ты с ним не разведешься? — оставив попытки понять, что происходит в жизни в общем и в этой вроде бы совсем не тупой голове в частности, в лоб спросила я, внимательно разглядывая чокнутую.

Данка остановилась на секунду. Взгляд в стол неопределенный такой, непонятный.

— А я терпила. — Беззлобно ухмыльнулась, падая в кресло и включая ноутбук, — слушай, Жень, посмотри вот эти варианты с фотостудиями, завтра в обед отфоткаем новую коллекцию. Мне надо на приемку сгонять, а то в тот раз пришла партия, швы шиворот навыворот, как принимали, хер знает.

Ясно. Вздохнув, направилась к ее столу, пока чокнутая, сграбастав бумаги и подхватив сумку, мчала на выход. Осталось два дня. Всего два дня и я свободна. Через неделю уже снимут судимость, дело рассматривали и Цыбин вчера дал железобетонный гарант. Расчет по работе уже скинули, увольнение оформили, заявление на отказ от вступления в брак приняли, и вообще все хорошо, но смутное чувство, кольнувшее за грудиной и запустившее в разум совершенно неуместную мысль, это никак не уняло.

И все пошло совершенно не так, как я планировала. Впрочем, как и всегда.

На следующий день Шеметов заявился в офис и против обыкновения проигнорировав предмет своего террора в виде меня, тут же ставшей бревном с глазами без налета интеллекта, сразу направился в кабинет Данки. И пробыл он там довольно долго. В офисе работа кипела, принимались звонки, заказы, шло оформление и прочее, но Ленка и еще пара девчонок, заинтригованные сим поворотом, перешептывались и смотрели на Данкину дверь. Я тоже смотрела, чувствуя необъяснимо нарастающее напряжение.

Ручка повернулась и вышел раздраженный Андрей Падлович, договаривая на ходу:

— … делать, что я тебе сказал, поэтому заканчивай этот фарс и езжай домой.